говоря, излишни.

– А Вольф? Он видел то же, что и я, что и Молот Ведьм – он-то что ж?

– На месте человека, по чьей оплошности погибло чужое имущество, я бы тоже поддержал чью угодно версию, меня оправдывающую.

– Вот-вот! – с готовностью подтвердил крестьянин; Курт усмехнулся:

– Quam belle[19]. Предел мечтаний любого народника – полное взаимопонимание и согласие крестьянства и рыцарства в двух отдельно взятых персонах… Вынужден вас разочаровать, господин фон Зайденберг: волки, даже особо крупные, не имеют дурной привычки бегать со стальным болтом в сердце, а я, предупреждая ваши прекословия, не имею обыкновения промахиваться с расстояния в пять шагов. Это – кроме того, что я, к вашему удивлению, знаю, как выглядит просто волк. Минувшей ночью мы имели дело с ликантропом, и это не подлежит сомнению. Мы можем спорить относительно того, намеревается ли он продолжить то, что начал, появится ли здесь следующей ночью, станет ли нападать или предпочтет затаиться и отлавливать нас поодиночке; спорить можем – но делать это мы будем, сидя здесь, за стенами и запертой дверью. К слову, я видел в кухне еще одну, – обратясь к трактирщику, заметил Курт. – Это второй выход?

– Да, майстер инквизитор. Так сподручней носить дрова или воду…

– Запереть, – велел он коротко. – Ключ – мне; выход будет один, и будет под круглосуточным надзором: попеременно здесь будем находиться я, мой помощник и Ян.

– Меня вы по-прежнему в расчет не берете? – насупился рыцарь; Курт кивнул:

– Беру. Но на крайние случаи. Ваше легкомысленное отношение к проблеме вызывает опасение, что исполнить свои обязанности вы можете недобросовестно – попросту не придав им должной значимости. Да и, как уже упоминалось, ваши навыки остаются неизвестными.

– Так испытайте их, майстер инквизитор, – предложил рыцарь, даже не пытаясь скрыть оскорбленную гордость. – Докажите хваленое мастерство макарита, о котором все говорят; пока я слышал лишь слова, но не видел дйла.

– Возможно, в ваших словах тоже есть зерно истины, – согласился Курт, – и мне действительно стоило бы взглянуть, на что вы способны, хотя бы для того, чтобы знать, в чем можно, а в чем не следует на вас положиться. Вот только есть одна неприятная деталь: вы не стремитесь обосновать утверждение, что являетесь сносным бойцом, господин фон Зайденберг, не желаете доказать собственную полезность в сложившейся ситуации – вы просто жаждете поставить меня на место и восстановить попорченное самолюбие. Если же я в навязываемой вами стычке одержу верх (а так и случится, всего верней), из вашего раздражения и откровенного нерасположения ко мне вырастет ненависть, а это весьма некстати. Вражда нам ни к чему. Будем полагаться на ваши заверения, а также на то, что прежде, нежели обрести право на рыцарскую цепь и меч, претендент обязан доказать умение владеть этим самым мечом. Бродячий же образ жизни, я полагаю, не способствует тому, чтобы позабыть обретенные навыки.

– Весьма виртуозно вы ушли от вызова, господин фон Вайденхорст, – неприязненно усмехнулся рыцарь.

– Это был вызов? – уточнил Курт с подчеркнутым удивлением. – Наверняка вы знаете, господин фон Зайденберг, что вызвать инквизитора вы не можете; стало быть, учитывая примененное ко мне обращение, вы говорили с имперским рыцарем. К вашему великому сожалению, оный временно почил и воскреснет лишь тогда, когда вся эта эпопея завершится; вот тогда мы и поговорим на эту тему снова. Если останемся живы. Пока же предлагаю не раздувать распри и заняться делами, обозначенными на моей лекции.

– А почему мы должны подчиняться вашим распоряжениям? – усомнился фон Зайденберг. – Кто, собственно, назначил вас главным?

– Si alii potestatis vestrae participes sunt non potius ego?[20] – пожал плечами Курт. – Беретесь поспорить с Господом на эту тему?

– Он инквизитор, – напомнил Ван Ален доброжелательно. – Я б на вашем место не шибко ерепенился; даже я не бунтую. Признаете вы его правоту или нет, не это главное: главное, что, отчитываясь начальству, он упомянет о вашем поведении, а это будущее не особо радужное.

– Я знаю, как работает инквизиция, – упрямо возразил фон Зайденберг. – Следователи вроде него пишут запросы, а вышестоящие решают, дозволить ли им принимать участие в деле и есть ли это дело вообще. Здесь нет вашего начальства, майстер инквизитор, и подтвердить ваши слова может только бродячий авантюрист и разгильдяй-конюх. Ваш помощник же – и вовсе лицо заинтересованное и подвластное.

– В отсутствие начальства любой инквизитор принимает решение сам, в зависимости от ситуации. Если же вы взглянете на мой Знак внимательней, господин рыцарь, вы увидите пометку, свидетельствующую о том, что я следователь, наделенный особыми полномочиями, id est мне самому дано право определять важность событий, могущих послужить причиной к расследованию, в иных случаях попирая даже мнение упомянутых вами вышестоящих. В нынешнем положении события сложились именно таким образом. Дело о ликантропе открыто, все присутствующие – его участники, а я – следователь Конгрегации, от чьего решения зависит, что, как и кто будет делать. Моя первоочередная задача состоит в защите свидетелей и потерпевших (словом, всех вас), задача вторая – по возможности нейтрализовать угрозу.

– Все ошибаются.

– Хорошие слова, – согласился Курт. – Весьма своевременные; подумайте над ними. Разве что в понятие «все» вы по каким-то причинам не входите, а потому непогрешимы.

– А я думаю, майстер инквизитор прав, – решительно отрубил торговец. – Вам, господин рыцарь, просто-напросто зазорно повиноваться младшему