восьмидесяти человек бывших военнослужащих Красной армии, и это лишь те, о которых мы знаем. Некоторые из них вполне могут попытаться попасть в отряд. Сейчас не пытаются, потому что ждут окончания войны, но когда поймут, что всё это надолго… Когда до них дойдёт, что Красная армия вернётся и придётся отвечать на неприятные вопросы, вот тогда они будут пытаться влиться в отряд. Может быть, не в наш, может, даже захотят организовать свой, но и тогда с ними придётся сотрудничать.
– Не поздно ли будет – возвращаться?
– Думаю, войны на всех хватит, и мало кто сможет от неё спрятаться. До немцев тоже скоро дойдёт. А вот как они тогда начнут действовать? Будут пытаться вести политику умиротворения – возможно, так и будем здесь бегать в одиночку, начнут затягивать гайки, а то и устроят террор – получат тоже в ответ. Партизанская борьба у нашего народа в крови. И в том и в другом случае надо ждать внедрения агентов. Сложнее даже другое – могут заставить, лаской или таской, работать на себя тех, кому мы уже доверяем.
– Вот я и хотел поговорить насчёт Фефера.
– Происхождение не нравится?
– Не только. Темнит он что-то.
– В чём темнит?
– Стал его о Полоцке спрашивать, ну знакомства там и прочее, а он крутит, явно что-то скрывает.
– Правильно скрывает. Задание у него – выйти на городское подполье. И вроде как есть намётки, но как-то всё криво там и неубедительно. Раз собираешься проверять людей, забрось-ка запросец на некоего бывшего пограничного капитана по фамилии Лиховей, имя и отчество, извини, не знаю. До войны работал где-то в системе образования в Витебске.
– Выход на подполье через него?
– Да.
– А что смущает?
– Утверждает, что взрыв в Полоцке его рук дело. Взрыв был давно, а сам он в городе, скорее всего, недавно, если не был на нелегальном положении, конечно.
– Хорошо, сделаю. Но за Фефером этим тоже надо последить.
– Надо – следи, только лучше лишний раз его не нервировать, задание у него не из лёгких. Что с шифровками?
– Вот две.
Так, посмотрим, чем нас порадуют. Передать данные всех военнослужащих, а также гражданских лиц, числящихся в отряде. Этим Зиновьев уже занимается. Ого, провести аттестацию на подтверждение званий красноармейцев и командиров. Интересно, как это делается? Хорошо, Нефёдова озабочу – он должен разбираться. Активизировать деятельность по уничтожению немецко-фашистских оккупантов и предателей. Будем считать, активизировали. Активизировать борьбу на коммуникациях противника. Тут и да, и нет, но отпишемся, что да, но если не подкинут взрывчатки…
Вторая шифровка. Вот наконец что-то конкретное: подготовить площадку для приёма грузов. Бла-бла-бла – костры, сигналы и прочее. Главное, чтобы опять на два десятка километров не промахнулись.
– Старшина, отправь заявку на доставку грузов с посадкой. У нас тяжелораненые, они выживают, хорошо, если каждый второй, да и реабилитации нормальной здесь для них нет. Нужна эвакуация, на пустом же месте людей теряем.
– Вы же видели прошлую шифровку, там это было указано. Раз командование не может, я-то что?
– Напиши, что неплохо бы их вывезти как дополнительные источники информации об отряде.
– Ну, не знаю.
– Пиши, может, сработает. Вдруг какой начальник захочет отчитаться, что были проведены дополнительные мероприятия по агентурной работе.
– Попробую.
До прибытия самолёта ещё три дня, но это в первом приближении, а так всё будет зависеть от погоды. Точка та же, что и при приёме группы Зиновьева. Будем ждать подарков. А пока стоит к Вальтеру сходить – вчера, когда разоружали немцев, точнее латышей, заметил у них несколько интересных стволов.
Вот как, мог забыть.
– С пленными кто-нибудь работает?
– Да. Мои Либава и Гравин латышей допрашивают, а Тихвинский немцев.
Тихвинский прямо Фигаро какой-то – везде успевает.
– Они где, в лагере третьей роты?
– Да.
– Если нужен буду, зовите. Спасибо, больше не задерживаю.
Старшина козырнул и был таков. Мне тоже сиднем сидеть смысла нет. Выйдя из землянки, увидел Байстрюка. Хотел окликнуть, но вдруг заметил, что