Ну, похоже, в три рыла они его заплюют.

Шестой кабинет оказался в охраняемом крыле. Пятиминутные переговоры с охранником закончились вызовом разводящего, или кого-то подобного, после чего недовольный унтер-фельдфебель провёл меня в пресловутую палату номер шесть. Сидящий там занитетсфельдфебель только глянул на мою бумажку и выдал другую ксиву – как я понял, обычный пропуск в госпиталь, после чего меня выставили из здания.

Дорогу до госпиталя хоть и знал, но спросить пару раз язык не отвалится. Часовой у входа в здание госпиталя только глянул одним глазом на пропуск и забыл о моём существовании. В коридоре поймал первого же попавшегося санитара, оказавшегося немцем, а так как мне нужно было добраться именно до Ольги, то с этим парнем мне не удалось договориться, после чего тот спихнул меня на медсестру или санитарку.

– Что вам? – немолодая уже женщина имела загнанный вид и нездоровый цвет кожи, волосы, выбивающиеся из-под косынки, также не блистали здоровьем и чистотой.

– Мне бы доктора, лучше русского.

– На что жалуетесь? – женщина устало провела рукой по лбу, стирая бисеринки пота.

– Побили меня сильно, с тех пор болею.

– Господи, что болит-то: руки, ноги, голова?

– Писать мне больно, – сделал смущённый вид. – И кровь.

– Ясно, почки. Из русских врачей у нас только Ольга Геннадиевна, но она на операции. Раньше чем через час не освободится.

Сердце аж подпрыгнуло. Она! Жива!

– А где подождать можно?

– Только на улице, здесь не положено.

Пофиг, на улице, так на улице.

Ждать пришлось не час, а значительно больше. Сколько не скажу – часов нет. Наконец знакомая санитарка вышла на крыльцо и махнула мне рукой. Перед дверью осмотровой она ещё раз окинула меня взглядом, затем заглянула в кабинет.

– Ольга Геннадиевна, привела.

– Проси, – от знакомого голоса по спине пробежали мурашки. До этого момента ещё были сомнения, что увижу её живую и здоровую, теперь же окончательно рассеялись.

Ольга сидела у окна, вытянув далеко вперёд ноги, но как только я вошёл, тут же подобралась, но заметно было, что прошедшая операция неслабо вымотала её. Глянув на меня, она с явным трудом встала, подошла к столу и, тяжело опершись, наконец внимательно посмотрела на меня.

– Мочитесь с кровью? – видно, сестра ввела её уже в курс дела.

– Есть немного.

– Насколько немного?

– Извините, а докторов мужчин здесь нет?

– Есть, но немцы вами заниматься не будут. Давайте рассказывайте, я сильно устала.

– Ну, чувствую себя, как аленький цветочек.

Женщина удивлённо посмотрела на меня, и вдруг зрачки её мгновенно расширились, будто вместо меня она увидела пресловутое чудовище. Быстро обогнув меня по широкой дуге, она подошла к двери, выглянула и плотно притворила створки.

– Вы от него?

– Как сказать? Вообще-то я – это он и есть, то есть я, я и есть. Тьфу, Оля, это я!

– Не говорите ерунды. Кто вы?

– Оль, голос у меня не изменился, а внешность… Ты должна понимать, что когда так быстро зарастают шрамы, то и может ещё что происходить. Странное.

Она задумалась секунд на тридцать.

– Чашу с чем готов принять?

– Чего? Подожди, понял – с цикутой.

– Это правда ты?

– Не понравился?

– Нет, что ты! Такой ты даже симпатичней, но как-то непривычно. Кто бы сказал, не поверила. Ты надолго?

– Вообще убедиться, что с тобой всё нормально.

– Да что со мной случиться может.

– После того как у вас здесь что-то взорвалось, ходили слухи об арестах, в том числе и в госпитале.

– А, это. Господи, каких только слухов здесь не ходило. Про тебя знаешь, что рассказывают? Ты генерал, тебя и твою дивизию сюда лично товарищ