Андрей подозвал мастеровых:

– Ищите ядра. Кто найдёт, встаньте рядом, чтобы я видел. Каждому дам приз – копейку.

Мастеровые гурьбой бросились вниз – все хотели срубить лёгкие деньги.

Ядра нашлись не сразу: одно улетело за триста шагов, другое – за пятьсот.

– Несите ядра сюда! – крикнул Андрей.

Ядра можно было использовать многократно.

Сначала производство пушек шло медленно: мастера не имели опыта, технология была не отлажена, оснастки не хватало. Но со временем пришёл опыт, прибавились инструменты, и за два месяца удалось сделать двадцать пушек со станками – за образцы Андрей взял уже виденные им во время Азовского похода. Однако не всё в них его устраивало. Во-первых, маленькие колёса станка. Пушка после выстрела откатывалась на них, но передвигать её на местности было почти невозможно – ведь к месту боя она перевозилась на корабле или на подводе. И во-вторых, не устраивал калибр – уж больно мал. Такой калибр можно было использовать против пехоты или конницы, особенно если зарядить пушку не ядром, а мушкетными пулями или каменным дробом. Он своими глазами видел, что эффект против крепостных стен дают орудия большой мощности. Конечно, начинать надо с малого, расти постепенно и усовершенствоваться. Не зря говорит арабская пословица: «Даже самая дальняя дорога начинается с первого шага».

За месяцы, проведённые на медеплавильном заводике, Андрей приметил одного из мастеров. Молодой, лет двадцати пяти, но очень толковый: все пояснения на лету хватал и поручения его выполнял со всем тщанием. Он вызвал его для беседы.

Мастер, как и все на «литейке», был в кожаном фартуке и войлочной шапке – они предохраняли от раскалённых брызг.

– Как работается, Никифор?

– Да как и всем, тяжело и жарко.

– Может, мысли какие-то есть, как производство сделать лучше?

– Есть, только кто меня слушать будет?

– Я буду. Говори.

– Надо сразу три формы у печи готовить. И медь разливать не котелками – она остывать успевает, а от печи жёлоб сделать. Тогда с одного залива три ствола готовы будут.

– Хм, разумная мысль! Делай!

– Как? Надо мной старший мастер есть.

– С этого дня ты старшим будешь. Ты предложил – ты и делай. Получится – останешься старшим и жалованье вдвое против прежнего получать будешь. А не выйдет – назад в простые литейщики вернёшься.

– Стараться буду, лишняя копейка в семью нужна. У меня детей двое, и супружница опять тяжёлая.

– Ну а новую пушку, большего калибра, осилишь?

– А чего не осилить? Форма новая нужна, а лить всё равно что.

– До сих пор мы делали пушки малые, в два фунта. А надо четыре, пять, семь…

– Эка ты, барин, размахнулся! Сначала четырёхфунтовые попробуем. Ядра новые потребны.

– Будут. И ещё: колёса к станку большие лить надобно, в половину человеческого роста, чтобы в бою пушку с места на место перекатывать можно было.

– Это дело, сам такожды думал.

– А чего не сказал?

– А кто бы меня слушал?

Со следующего дня литьё малых пушек прекратили. Неделю они доделывали уже отлитые стволы – сверлили, мастерили станины, потом испытывали стрельбой. В амбаре, использовавшемся под склад, скопилось уже тридцать готовых пушек, и надо было заняться их поставкой в армию или на флот – для галер малый калибр в самый раз.

Но для перевозки пушек большой обоз нужен или несколько ушкуев. Большое судно по их реке не пройдёт, придётся использовать несколько малых, и Андрей ждал одного – когда очистятся реки и высохнет земля. Везти надо в Москву, в Пушечный приказ. Там принимают, испытывают стрельбой с усиленным зарядом, ставят государственные клейма. Только тогда пушка принимается в цейхгауз и за неё выплачивают из казны деньги. Учитывая неспешность чиновников – дело долгое.

А Никифор, получив полномочия, взялся за переделку цеха. Из огнеупорных кирпичей выложили желоба, увеличили мощность горнов – два прежних едва справлялись с нагрузкой.

И вот после недельного разогрева печи начали первую плавку. Формовщики волновались: ведь формы для стволов новые, таких больших раньше не делали. Сделал неправильно воздухоотводные каналы – весь ствол в брак пойдёт, поскольку в нём раковины будут, пушку разорвёт.

Но первый блин не вышел комом. Когда медь остыла, формы разбили – и вот они, блестящие стволы.