Торчавший в полу кинжал исчез. Комната была пуста, и помост тоже. Елайя пропала.

– Будь я проклят! – пробормотал киммериец. – Значит, она жива, в конце концов?

Раздосадованный, он уже направился было к тронному залу, как вдруг, словно по наитию, шагнул за трон и заглянул в альков. На мраморном полу, на том месте, где он сбросил бездыханное тело Гварунги, виднелась кровь – но и только. Чернокожий исчез бесследно, как и Елайя.

Глаза ему застлала слепая ярость. Он понятия не имел, где искать Муриэлу и с чего начинать поиски Зубов Гвалура. И тут Конан сообразил, что должен проследить за жрецами. Не исключено, что в том месте, где хранятся сокровища, он наткнется на какую-нибудь ниточку, которая приведет его к девушке. Шанс казался ничтожным, но все-таки это было лучше, чем бесцельно бродить по дворцу.

Торопливо шагая по полутемному огромному коридору, выходящему на галерею, он почти ожидал, что вот сейчас оживут жуткие тени и набросятся на него, сверкая клыками и когтями. Но лишь учащенный стук собственного сердца сопровождал его, когда он ступил на залитые лунным светом мраморные ступени.

У подножия широкой лестницы он огляделся, пытаясь по неуловимым признакам понять, в какую же сторону идти. И нашел то, что искал, – лепестки, упавшие на траву, подсказали ему, что здесь рука или край одежды зацепили цветущую ветку. Под тяжелыми шагами примялась трава. Конан, выслеживавший волков в родных горах, не встретил непреодолимых трудностей, разыскивая следы кешанских жрецов.

Они уходили в сторону от дворца и вели через клумбы, заросшие экзотическими растениями с большими неяркими цветками с переливчатыми лепестками, углубляясь в зеленое переплетение кустарника, ветки которого при малейшем прикосновении роняли цветки. Наконец он вышел к скальному массиву, который, подобно замку сказочного великана, выдавался из горной гряды, приближаясь едва ли не вплотную ко дворцу, который тем не менее почти скрылся из виду за деревьями, увитыми виноградными лозами. Очевидно, чересчур разговорчивый жрец в Кешии ошибался, когда уверял, будто Зубы спрятаны во дворце. Следы уводили его в сторону от того места, где исчезла Муриэла, но в Конане крепла убежденность в том, что каждая часть долины соединяется с дворцом подземными переходами.

Присев в бархатно-черной тени кустов, он принялся изучать скальный массив, который гордо вздымался впереди, залитый лунным светом. Его покрывали необычные, гротескные резные рисунки, изображавшие людей, животных и звероподобных существ, которые могли быть богами или демонами. Здешний художественный стиль настолько отличался от принятого в остальных частях долины, что Конан мельком подумал, уж не принадлежит ли он другой расе или времени и не является ли он сам осколком забытой цивилизации, следы которой затерялись в глубине веков еще в ту пору, когда люди Алкмеенона впервые пришли в долину.

В скальном массиве виднелась распахнутая настежь дверь, и над нею в камне была вырублена гигантская голова дракона, так что дверной проем казался разинутой пастью твари. Сама дверь была сделана из резной бронзы и, судя по виду, весила несколько тонн. Замка он не заметил, но несколько штырей, торчащих из массивного торца, свидетельствовали о наличии какого-то запорного механизма, известного, без сомнения, лишь жрецам Кешана.

Следы показывали, что Горулга и его приспешники вошли в эту дверь. Но Конан колебался. Если дождаться, пока они выйдут оттуда, то дверь, скорее всего, попросту захлопнется у него перед носом, а он может и не открыть ее снова. С другой стороны, если он пойдет туда за ними, они могут выйти и запереть его внутри.

Наконец, решившись, он проскользнул в широкий проход. Где-то здесь находились жрецы, Зубы Гвалура и, возможно, ключ к разгадке похищения Муриэлы. А непосредственная угроза жизни до сих пор не мешала ему добиваться своей цели.

Лунный свет на несколько ярдов освещал широкий туннель, в котором он оказался. Прямо впереди Конан разглядел слабое свечение и расслышал эхо непривычных песнопений. Выходит, жрецы ушли совсем недалеко. Перед тем как лунный свет померк окончательно, туннель привел его в просторную комнату, не слишком, впрочем, большую, но с высоким сводчатым потолком, инкрустация которого испускала слабый фосфоресцирующий свет. Конан знал, что в этой части света подобные явления – в порядке вещей. Освещение получилось призрачным и жутковатым, но он разглядел каменное изваяние в образе животного, сидящее на гробнице, и черные провалы шести или семи туннелей, выходящих из комнаты. В самом широком из них – расположенном сразу за неведомой тварью, которая сидела мордой к выходу, – он заметил дрожащие отблески факелов, тогда как фосфоресцирующее свечение оставалось ровным, и услышал, что речитатив стал громче.

Он бесстрашно шагнул в туннель и вскоре уже осторожно заглядывал в пещеру, размерами превосходящую ту, которую он только что покинул. Здесь фосфора на потолке не было, зато свет факелов освещал большой алтарь, на котором бесстыдно восседала омерзительная тварь, отдаленно похожая на жабу. Перед этим отвратительным божеством стоял на коленях сам Горулга с десятком своих аколитов, отвешивая земные поклоны и напевая что-то непонятное. Конан понял, почему они ушли так недалеко. Было совершенно очевидно, что вступление в тайное хранилище Зубов Гвалура представляло собой сложный и неспешный ритуал.

Он уже начал терять терпение, когда монотонный речитатив наконец смолк, жрецы поднялись с колен и вошли в туннель, открывающийся за спиной идола. Покачиваясь, факелы втянулись в черную, как ночь, сводчатую комнату, и Конан поспешил за ними. Особой опасности быть обнаруженным не было. Он скользил в тени, как истинное порождение ночи, а чернокожие жрецы были полностью поглощены своим церемониальным маскарадом. Похоже, они даже не заметили отсутствия Гварунги. Прошествовав в огромную пещеру, вдоль стен которой своеобразными галереями тянулись уступы, они вновь