До наступления темноты оставался примерно час, когда мистер Гилберт остановил лошадей, подошел ко мне и сказал бодрым голосом:

– Вот мы и добрались. Дом мистера Аркрайта там, – добавил он, показывая пальцем куда-то в туман.

Я взял свой мешок и посох и выбрался на тягловую тропу. На берегу стоял толстый столб, к которому мистер Гилберт привязал первую лошадь. Верхняя часть столба напоминала эшафот с виселицей – с нее свисал большой колокол.

– Я звоню в колокол, когда привожу товар, – сказал мистер Гилберт, кивнув в сторону столба. – Билл выходит и забирает все, что я привез. Ровно пять ударов, чтобы он знал, что это именно я, а не кто-то, кому понадобились его услуги, – в этом случае люди обычно звонят три раза. Если товара много, я иногда помогаю ему донести его до края сада, но не дальше. Он не очень-то любит, когда люди подходят к дому ближе сада.

Мне это было понятно. Значит, мистер Аркрайт в этом отношении походил на моего учителя. Нам тоже звонили у перекрестка, и я выходил, чтобы узнать, кому и какая помощь понадобилась.

За столбом стояла сплошная стена серого тумана, однако сквозь нее доносилось журчание воды. В этом месте канал проходил выше уровня полей. С тягловой тропы у канала берег резко уходил вниз в туман.

– Отсюда до сада Аркрайта шагов девяносто, не больше, – сказал мистер Гилберт. – Берег спускается к ручью. Надо идти против течения. Ручей проходит прямо под домом. Раньше, когда мельница работала, он вращал мельничное колесо. Желаю удачи. Может, мы снова встретимся в следующий раз, когда я привезу соль. Или ящик вина, – добавил он, подмигнув.

Отвязав лошадей, мистер Гилберт быстро исчез в тумане. До меня вновь донесся приглушенный топот копыт, и баржа медленно двинулась дальше на север. Я оставался на берегу, пока топот копыт окончательно не стих. Теперь я не слышал ничего, кроме шума воды в ручье. Никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким.

Спустившись по крутому берегу вниз, я оказался у ручья с быстрым течением. Вода мчалась в мою сторону и с шумом исчезала в тоннеле под каналом. Туман немного рассеялся – теперь было видно шагов на десять-пятнадцать. Я направился по земляной тропинке вверх по ручью в сторону дома, ожидая, что его очертания вот-вот появятся из тумана. Но по обеим сторонам я не видел ничего, кроме ив, ветви которых спускались до самой воды. Они сразу же стали мешать моему движению, поскольку мне приходилось постоянно наклоняться. Наконец я добрался до границы сада Аркрайта – непреодолимой стены деревьев и кустарников. Но дойти даже до нее было нелегко, предстояло сначала преодолеть еще одно препятствие – сад был окружен ржавым металлическим забором в шесть футов высотой. Он состоял из остроконечных штырей, скрепленных тремя горизонтальными рядами прутьев. Я не представлял, как мне преодолеть забор и попасть в сад.

Постояв минуту-другую в размышлениях, я решил пойти налево вдоль ограждения, надеясь найти в нем проход. Во мне начала подниматься злость на Мэтью Гилберта. Он ведь велел мне идти вверх по ручью, но не удосужился объяснить, как добраться до дома.

Прошло несколько минут, и я почувствовал, что земля под ногами стала мягкой и влажной. То тут, то там попадались островки болотной травы. Чтобы найти более твердую почву, мне приходилось все ближе и ближе жаться к ограждению. И через несколько минут я все же обнаружил в нем небольшой проход.

Войдя в сад, я тут же наткнулся на ров с темной водой. Его глубину невозможно было определить на глаз, ну а ширина составляла не меньше девяти шагов, так что перепрыгнуть ров я не смог бы даже с разбега. Я огляделся по сторонам, но никакого обхода или моста не заметил. Тогда я попробовал глубину посохом и, к своему удивлению, обнаружил, что ров был мне самое большее по колено. Для защитного рва его глубина была слишком мала. Для чего же он был вырыт?

Озадаченный этим вопросом, я перешел ров вброд, слегка замочив штанины. На другой стороне меня вновь ожидали густые заросли кустов, но через них пролегала узкая тропинка. Пройдя по ней, я выбрался на широкую поляну, поросшую жесткой травой. И вдруг сквозь туман проступили силуэты нескольких деревьев. Таких больших ив я еще не видел. Влажными ветвями они тянулись к самой земле.

Наконец я вновь услышал журчание воды, а затем моему взору открылась мельница мистера Аркрайта. Ее размеры меня впечатлили: она была даже больше дома Ведьмака в Чипендене. Что же касается остального, то у мельницы был весьма удручающий вид. От старости деревянная постройка просела и покосилась, крыша позеленела от слизи – тут и там из нее торчали молодые побеги и пучки травы, стены во многих местах прогнили. Одним словом, мельница выглядела так, словно ожидала собственной кончины от первой же зимней бури.

Перед домом ручей с шумом набрасывался на лопасти водяного колеса, но, несмотря на все усилия потока, оно оставалось неподвижным. За колесом вода, бурля, уходила в тоннель под домом. Приглядевшись внимательнее, я понял, что колесо было настолько гнилым, что его лопасти, вероятно, не двигались уже много лет.

Первая дверь, обнаруженная мною в доме, была заколочена, как и три окна по соседству с ней. Я пошел дальше и увидел узкое крыльцо, ведущее к большой массивной двери. Похоже, это был главный вход, поэтому я трижды постучал в дверь. Возможно, мистер Аркрайт уже вернулся и был дома. Дверь не открылась. Я снова постучал, на этот раз громче. В конце концов я нажал на ручку, но оказалось, что дверь заперта на ключ.

И что мне было делать? Сидеть на крыльце в такую холодную и сырую погоду? Даже днем находиться на улице было не очень-то приятно, а скоро должна была наступить ночь. У меня не было никакой уверенности в том, что Аркрайт вернется именно сегодня. Расследование могло затянуться на несколько дней.