– А кто ты ТУТ такой, чтобы тебя к императору вообще допустили? Младший врач с пусть героического, но рядового крейсера? Это все равно, что у нас к президенту на личный прием пробиться полковому доктору из Чечни…

– Василий, а тут ты не прав. Положим, один раз к Николаю мы нашему доктору доступ обеспечить сможем…

– Как?

– Николай зело любит всякую мистику. Так что если ему из Циндао дать телеграмму с датами гибели «Енисея» и «Боярина», то на прием можно рассчитывать. Пока Вадик доберется до Одессы, они как раз погибнут.

– Петрович, а ты помнишь, когда они должны потонуть?

– Вадик, забудь о Петровиче, на людях ляпнешь – придется списать тебя на берег как психа. Я – Руднев Всеволод Федорович. А насчет помнить, когда они затонут – обижаешь, тут уже я в теме, как ты с переливаниями, а Василий со спецоперациями.

– А они точно потопнут по графику? Наша эскапада вчерашняя на их судьбу не повлияет разве?

– Они оба завтра подорвутся на своих минных заграждениях, которые будут ставиться по довоенным планам. Что бы мы на «Варяге» здесь ни вытворяли, этого нам не изменить. А вот воспользоваться этим мы очень даже можем!

– А я хотел ему его дневники за 1904 год, за январь процитировать, то-то мужик удивился бы с его-то преклонением перед мистицизмом.

– Ну так и процитируй, раз уж выучил, «Машу каслом не испортишь», как говаривал поручик Ржевский.

– Хорошо, уговорили. Когда мы отходим на катере, Петрович?

– А кто такие «мы», прошу прощения? – С нескрываемым сарказмом спросил Балк.

– Да, Вадюш, мне вот тоже интересно, чего это ты себя на «мы» вдруг стал называть-то? Тебе царем точно стать не светит, тебе его только уговорить надо, а не подменять, – весело поддержал его Руднев, уютно (насколько это вообще было возможно с пробитой в трех местах осколками обивкой и перебитой ножкой, под которую подложили пару книг – плотники все еще были заняты латанием более важных, чем капитанское кресло, вещей) развалившийся в кресле.

– Ребята, вы чего, меня одного отправите, что ли? – Даже привстал от возбуждения Вадик, всегда бывший домашним мальчиком, которому до сих пор ничего сложнее спаивания Карпышева в жизни делать не приходилось.

– Нет, конечно, пара мехов и куча раненых, а ты на что рассчитывал?

– Мужики, но я же…

– Хватит истерик! Еще расплачься мне тут! Ты, во-первых, сам мужик, во-вторых – морской офицер, а в-третьих, ты что, правда думаешь, это ТЕБЕ будет тяжело? Тебе надо дойти до порта, дать интервью в газеты о гибели «Варяга» и отправить телеграмму царю! Расслабься, текст твое альтер эго – доктор составит. Добавь туда даты гибели «Боярина» и «Енисея», сам на пароход и в Одессу, оттуда курьерским в Питер. Там – дожать Николая на сохранение в тайне истории с «Варягом» и на отсылку команд для гарибальдийцев во Владик. А нам с Василием всего-навсего выиграть войну! Вдвоем, блин!

– Стоп. Федорыч, у тебя тут нестыковка. Если из Питера на Дальний Восток отбудут команды на два «Гарибальди», а у берегов Японии пропадут «Ниссин» с «Кассугой», то об инкогнито можешь забыть. Нас тогда будут искать и, скорее всего, перехватят.

– Тут ты, брат Василий, прав. Надо бы как-то замаскировать. О! Идея. В России всерьез думали о покупке у Аргентины двух гарибальдийцев, но не срослось – бабки да откаты не поделили. Исполняющий обязанности начальника Главного морского штаба Рожественский заявил, что они не вписываются в концепцию комплектования нашего флота, не подходят по типу. Видать, с ним не поделились. Или с кем повыше, а ему объяснения искать пришлось. А что, если официально они из Владика на пароходе отбудут принимать аргентинские крейсера, скажем, на Яву? Как, Василий, прокатит?

– Возможно, но только если никто, кроме Николая и Вадика, в Питере об истинном назначении этих экипажей знать не будет. Так с ходу лучше ничего не придумаю… И еще, ведь Япония запросит у Аргентины, правда ли та продала крейсера России?

– Угу, а потом еще Англия ноту заявит, что, мол, нельзя воюющей стране продавать оружие. Но самое смешное, что Аргентина будет искренне отрицать, что продавала их России. Пусть японская разведка и дипломаты помучаются!

– Ребята, да я не путешествия боюсь, как мне одному уломать Николая-то? Он же самодержец Всея Великая, Малая и Белая Руси! Князь Финский, государь Туркестанский и прочее, прочее, прочее[56]. А я кто? Тут одного лечения сына и дядьев не хватит. Я же не волшебник и не гипнотизер, в конце концов! Ладно бы с тобой, Петрович, или с вами, Василий…

Резким взмахом руки Балк прервал лекаря.

– Мы ЗДЕСЬ ровесники, и вообще в одной лодке, так что давай на «ты».

– Василий, не обзывай мой крейсер лодкой! Разжалую в матросы! Вадик, пряник ты сам для Николая придумал, причем классный. Я бы такой не смог, честное слово. Так что тебе и флаг в руки. А сейчас мы тебе еще и кнутик для него подготовим, индивидуального, так сказать, действия. Персональный ад императора Всероссийского Николая Второго, прекрасного семьянина, кстати, и неплохого человека, но несчастного правителя.

Причин его катастрофы как самодержца предостаточно. Начиная с грядущей семейной драмы в виде сына-гемофилика, краха надежд на удачные замужества для дочерей и вызванной всем этим прогрессирующей неврастении у жены. Добавь сюда еще патологические упрямство и самоуверенность,