– Ты тут поигрался вволю. Детские мечты воплотил, уважаю. «Асаму» японцам притопил. Балк мой, кстати, в поросячьем восторге… Тоже дело… Но ты хоть понимаешь, что в результате твоих игрулек нашего мира больше нет? Совсем. Ни хрена не осталось, блин! Серая муть за окном и все!!! Которая к тому же все, что в нее попадает, перемалывает почище мясорубки и прямого попадания из «Шмеля»!

– Тебе так с одного стакана захорошело? Повтори, отпустит. Какая муть? Какая мясорубка? Я домой хочу! У меня свидание завтра в пять, на Патриках, девочка – первый сорт! Как это, нет мира? А куда он деться-то мог, шмели, что ли, сожрали? Не колеби мне мозги, ты… как хоть звать-то тебя?

– Имя совпадает, что так Василий, что эдак. Хоть тут повезло. Майор запаса, спецназ ГРУ, Василий Игнатьевич Колядин. В миру и братве Кол. Лучше просто, Василий. Или Балк, все одно теперь, наверное, привыкать придется…

Ладно, заткнись, проглоти язык и слушай, не перебивай! И так нервы на пределе… Короче. Три года назад, или сто пять лет тому вперед, два клоуна пришли к моему шефу, теперь, слава богу, уже бывшему, и предложили всего за десять лямов грина соорудить установку, которая сможет закупать акции в прошлом, а продавать сейчас. Ну, ему десяток лимонов – это не деньги. Он на футболистов в год раз в десять больше чисто по приколу тратит. Но за эти три года они ему не смогли предъявить никаких конкретных результатов. Это нервирует, знаешь ли, мысли всякие возникают. Чистая наука хорошо, но когда наш А. считает, что его держат за лоха…

Неделю назад он им поставил условие – или через месяц доказательства работы установки, или… Ну, в общем, интеля, как всегда, «пересрали» и решили на тебе поэкспериментировать. Но со страху или сдуру, вместо того, чтобы отправить кого-нибудь во вчера, решили, что чем глубже, тем безопаснее. Мол, «эффект со временем должен сгладиться», ну и еще «подстраховались», кретины, выбрали «самое бесперспективное направление». Ты, засранец, по их версии, ничего тут натворить не мог, что изменило бы ход истории, понял? Хотя ты-то тут при чем?

В общем, они были не правы… За что и выпьем. Давай еще по одной… Хорош коньячок-то. У нас, пожалуй, похужее, будет. А ты молчи, господин каперанг. Молчи и слушай. Итак. Твой Вадик – сынок одного из этих гениев, профессора. Он тебя полгода не за твои красивые глаза пас. Он искал спеца по истории этой войны. И нашел… На свою, кстати, голову тоже… Ну почему они тебя выбрали?! Ведь было же три кандидата, три! Так именно тебя, дурака… Да еще и с инициативой…

Ай, ладно! Поздно, Клава, пить боржоми, почки отвалились. Я же и выбрал, чё теперь-то. Проект-то я курировал… Вадик тебя специально напоил, и еще кой-чего подмешал в стакашку, чтобы ты побыстрее отрубился. Пить-то ты поздоровее его будешь. А потом отвезли мы тебя на старую дачу к шефу, на Рублевку. Я у него последние пару лет перед, так сказать, «пенсией» начальником охраны подмосковного жилфонда был.

– А почему «так сказать»?

– Помолчи, а? Не доводи до греха. Любопытный, блин. Слушай, а что, все остальное, что я тебе тут рассказываю, тебя вообще ничуть не удивляет?

– После вчерашнего – уже ничего не удивляет. Когда осколком ногу расчекрыжило, я и сам начал догонять, что ЭТО все всерьез и по-настоящему. Да и до того… Просто боялся сам себе признаться. И эта сотка евриков еще…

– Умный ты у нас, блин. Когда не надо… «Так сказать», потому что у нашего олигарха А., по кличке Анатом, в отставку только футболисты выходят. Остальных закапывают по статье «я слишком много знал». Так что как только я постарел…

Невольная улыбка, появившаяся на лице Руднева от такого заявления со стороны двадцатитрехлетнего мичмана, вызвала весьма бурную реакцию.

– Еще раз улыбишься – шею сверну! Мне ТАМ было под пятьдесят! Я еще в Афгане в БТРе горел! И тут на старости лет пара каких-то ученых недомоченных меня в такую жопу засунула! Ладно, извини, нервы. В общем, еще года два меня шеф бы потерпел. За опыт мой жизненный, заслуги прежние и связи интересные. А потом – все. Вернемся лучше к нашим кроликам. Как тебя привезли – загрузили в саркофаг и перекинули твои мысли и содержимое мозгов сюда. Каким способом – сам спросишь у гениев, если они сюда доберутся, хотя это бабушка надвое сказала. Шансы у них пятьдесят на пятьдесят…

Короче, после перемещения твоего мы ни глазом моргнуть, ни пискнуть не успели, как начался бардак, которого они, видишь ли, не ожидали. От дачи, если тот замок так скромно можно назвать, осталось только то, что в зону их стабилизационного поля попадало. Это лаборатория, кухня, где я с Коляном сидел, присматривая за этими, и, слава яйцам, подвал под лабораторией. С генераторами, солярой и ИБП. Сам все монтировал, чтоб у шефа свет не моргал. Как знал, соломку подстелил, блин.

А вокруг… Ну, ты Цоя не помнишь, молодой ты, а ведь точнее, чем у него, не скажешь: «А вокруг красота, не видать ни черта…» Серая муть. Только и видно старую церковь, что на холме с двадцатого века стояла, да и то нечетко. Иногда и ее размывало.

Колян сунулся выйти, а я его не остановил… Ну, кому-то же надо было попробовать, что это за серость, понимаешь?! Только ноги в ботинках от него и остались, остальное в фарш. Профессор, как оклемался, вернее, отблевался, начал создавать теорию о «нестабильном времени, разрушающем чужеродные элементы». На элементах этих я ему в зубы и съездил. Объяснил гаду, что Коля – это не элемент был. Хотя, если честно, туда ему и дорога. Бычье – оно и есть бычье подмосковное…

Все бы ничего, сидим мы там и сидим в этом коконе, жратва пока есть. Но соляры-то только на две недели работы генераторов. А как кончится – поле в отключку, а мы все в фарш, по стопам Коляна… Неохота. И не весело как-то. Сутки Профессор с Ассистентом копались в своей установке, думали