– В том-то и дело, что в мирное время вы, уж простите, были выше всяческих похвал, Всеволод Федорович.
– Раз так, значит, перед вами мой злой двойник! Давайте на том и завершим. Начальства артурского над нами тут нет, так что хочешь не хочешь, а отвечать за все мне. Поневоле заведешься. А завтра – или грудь в крестах, или голова в кустах. Но мне лично первый вариант больше нравится… Ну, удачи вам, дорогой мой. От того, как вы с Берлингом нашим начнете, почти все и будет зависеть. Молиться за вас будем…
Командиры допили «адвокатов» и вышли из каюты на верхнюю палубу. Так как главный разговор уже состоялся, лезть в трюмы, крюйт-камеры, машинное отделение и прочие потроха «Корейца» не было смысла. За долгие годы службы Беляев изучил свой кораблик досконально, и вероятность что- либо подметить свежим взглядом вряд ли перевешивала неизбежно потерянное время. Ночь уже перевалила за середину, а список абсолютно необходимых дел упорно не уменьшался, а наоборот, продолжал расти, как снежный ком. С форумной точки зрения все было гораздо проще… Кстати о необходимых делах!
– Да! Чуть не забыл ведь впопыхах, Григорий Павлович. Как вы думаете, сколько шестидюймовых снарядов успеете расстрелять завтра из ретирадной пушки?
– Если нам очень сильно, безумно повезет, то тридцать – сорок, на самом деле верю в двадцать, а что?
– Видите ли, у меня в боекомплекте де-факто одни бронебойные снаряды. Причем нового, вредительского образца. А мне для прорыва надо максимально выбить артиллерию противника, тут ваши старые, но стабильно взрывающиеся фугасы были бы гораздо полезнее. Может, оставим вам на борту пятьдесят штук, а за остальными я пришлю катер? Хоть по десятку снарядов на орудие, которые взрываются при попадании в цель, а не делают аккуратные шестидюймовые дырочки в бортах на входе и выходе.
– А, бог с вами, грабьте! Только, чур, перевозка за ваш счет. Сейчас распоряжусь, чтобы поднимать на палубу начали. Но если завтра войны все же не будет, ох и много удачи вам понадобится, Всеволод Федорович, чтобы объяснить свои действия перед адмиралом и наместником! И что за новый вреди… как вы, простите, сказали, какой образец?
– Хотел бы я, чтобы разбирательство (вот ведь черт, чуть не сказал «разборка», следить надо за чистотой речи, следить…) со Старком и Алексеевым было сейчас моей самой большой проблемой. А по снарядам… Понимаете, мне тут конфиденциально один старый приятель сообщил из артиллерийского ведомства, имени назвать не могу, хоть убейте, просил остаться инкогнито, что трубки для бронебойных снарядов новых серий практически все с дефектом. Какие-то проблемы с излишней чистотой материалов, что ли… Снаряд взрывается только при пробитии достаточно толстой брони, и то не всегда.
– Да вы что! Это что же, на всех броненосцах и крейсерах эскадры, получается, невзрывающиеся снаряды? А начальство наше артурское в курсе?
– Да бог его знает! Если тут кто и в курсе, то до конца войны могут и не почесаться. Российская традиция – гром не грянет, свинья не съест! В исполнении русского чиновника – страшная вещь.
– Но ведь с этим нужно делать что-то. И срочно!
– Вот в Питере пусть и думают, как из всего этого дерь… безобразия вылезать. Здесь же на повестке дня задачка иного масштаба, только вот кому проще? Ну, не осрамиться нам с вами завтра! И да хранит нас Господь!
Глава 6
Карты на стол!
Через несколько секунд после первого выстрела «Корейца» варяжские становые якоря, прогрохотав на прощанье в клюзах последними звеньями цепей, упокоились на дне гавани, и крейсер, освобожденный от их узды, рванулся вперед как норовистый конь, скинувший наездника.
Под командованием старшего офицера и боцманов, заведя стальные тросы на кормовой шпиль, матросы палубной команды по очереди, сначала с правого борта, потом с левого, ловко отводили и крепили выстрелы со «снарядоулавливателями» – бывшими противоминными сетями.
Решение Руднева расклепать цепи вызвало накануне тихую панику у мичмана Черниговского-Сокола, которому, как ревизору, за эти самые якоря предстояло отчитываться. И никакие уверения командира, что они будут списаны по статье «Утраченные в бою», как и сети, не смогли вернуть ему хорошего настроения.
Поднятые еще с утра пары во всех котлах, час назад были доведены до давления в семнадцать с половиной атмосфер, полуторная смена кочегаров, залитое в опорные подшипники главных машин и валов свежее охлажденное масло, как и его дополнительный запас в ведрах, – все это должно было позволить держать двадцать два узла до заката, если не произойдет массовых разрывов котельных трубок. Правда, была вероятность, что потом придется выводить машины по одной для профилактики или, не дай бог, уже для ремонта. Но до этого еще надо было дожить.
В случае разрыва трубок в каком-либо из котлов с выводом его из действия Лейкову было приказано компенсировать недобор пара за счет увеличения
