никто не помешает. Только не совсем в ту страну.
У нас, если ты слышал, а не слышал – всё равно, есть и другие параллели, кроме императорской России и «другой Америки». Вот я тебя и пошлю, знаешь куда – в РСФСР товарища Троцкого. В тысяча девятьсот двадцать седьмой год. Там все свои – Лёва Троцкий, Лёва Мехлис[166], Яша Агранов. А куратором над ними – наша Лариса. Мы её попросим, чтоб тебя в советскую печать пристроила. Рабселькором[167]. На соответствующий паёк. Когда к дистрофии приближаться начнёшь, ниже трёх пудов похудеешь – лишние пять фунтов селёдки и пуд картошки подкинут. Проявишь себя – попрошу в «Гудок» перевести[168]. Там как раз Ильф, Петров, Олеша, Булгаков, ещё интересные люди работать будут. Чудная компания. Про каждого книжку в «ЖЗЛ» напишешь. Только они там народ злой и проницательный – если раскусят – долго не протянешь…
Фёст несколько раз затянулся сигаретой.
– Ту американскую бумажку, что Лютенсу показывал, – себе оставь. Совсем херово будет – в Торгсине[169] сменяешь на американские «свинобобы»[170].
Пока что Волович тупо, именно что по-воловьи, слушал слова
Он смотрел поверх головы Фёста, на окно. Там синело небо и мелькали какие-то птички. Ему невероятно захотелось туда, к ним. Показалось – замахай руками, и взлетишь, и растворишься в смальтовой лазури. Это означало, что безумие совсем уже на пороге.
Но тут до него всё-таки дошло, что убивать его не собираются, просто вышлют куда-то. К какому-то Троцкому… Но того ведь, кажется, как раз убили? И это просто эвфемизм – отправить в штаб Духонина, отправить к Троцкому…
И наконец-то вегетативная нервная система от непосильной эмоциональной перегрузки ему отказала. То есть все сфинктеры[171] расслабились разом. С понятными последствиями.
Даже Фёст, несмотря на медицинское образование, брезгливо поморщился. Людмила, девушка тонко организованная, отвернулась, подавляя отвращение. Только Герта сохранила полную безмятежность. Просто посмотрела на Вадима и чуть приподняла вопросительно бровь.
– Немедленно вышвырни его на ту сторону. Пока на ковры не протекло. В любое пустынное место на окраинах Москвы. Сентябрь двадцать седьмого. Потом займётесь подробностями. Я всё сказал…
– Ну, ты и садист, – с усмешкой произнёс Воронцов, когда воняющего (в буквальном смысле) журналиста уволокли валькирии. Почти как в скандинавских сагах. Только не павшего, не героя и не к пиршественным столам…
– Да чего садист, Дмитрий Сергеевич, – вроде бы даже обиделся Фёст. – Другой бы убил без разговоров, сапогами запинал! Нет, ну какая сука?! Уж меня бы собрался убить или даже президента – ладно. Издержки классовой борьбы. Но девчонок, что его выходили, кормили-поили – так спокойно приговорить! Ты, мол, их мочи, дядя, а я подстрахую. Нет, от собственного гуманизма меня прямо выворачивает. Его, курву, в сортире бы утопить, а я ему – высылку. И не в Верхоянск, в Москву. НЭП там всё же, «Двенадцать стульев» перечитайте. Освоится, коллективизацию пропагандировать станет, потом, как Ляпис-Трубецкой, стишки про Гаврилу продавать начнёт. А там вздумает через румынскую границу дёрнуть…
– Не бойся, ОГПУ всегда начеку, не зря ты Агранова вспомнил. Я о другом подумал – это ж такая пройда, что он там сам вместо Ильфа с Петровым романы напишет и прославится немыслимо. Наказали, получается… Первый круг ада, – с подначкой сказал Воронцов, имея в виду известный роман Солженицына..
– Или – рая, – широко улыбнулся Ляхов. – Но я уж постараюсь, чтобы ад раем не показался. Хрен он у меня там что напишет, кроме заметок на четвёртую полосу и заявлений о вспомоществовании в ячейку Дорпрофсожа[172].
С крайне неприятной проблемой он справился, и ему сразу полегчало на душе. Разбираться с Сарториусом и Ойямой будет куда проще.
Господин, назвавшийся Сарториусом, отключил свой, условно говоря, «телефон», одновременно включая систему дополнительной страховки от несанкционированных контактов. Ему незачем было вникать в тонкости современных компьютерных технологий, он просто знал, что любой адресованный ему вызов даже при наличии всех хаотически меняющихся паролей и кодов доступа
Фёст перехватил разговор Сарториуса с Келли только потому, что «сел на волну» межпространственного передатчика, работающего почти по той же схеме, что левашовская СПВ.
Если есть желание и очень много денег, сегодня можно не только придумать, но и воплотить в жизнь самые, казалось бы, фантастические идеи, лишь бы они не нарушали основных принципов и законов природы. Тоже известных в настоящее время.
Как в известном фантастическом рассказе – нескольким изолированным друг от друга группам учёных показали документальный фильм об испытании антигравитационного летательного аппарата, сообщили, что его создатель погиб, не оставив технической документации, и предложили, ни в чём себя не
