— Ага, ты мне искренне сочувствуешь, а он искренне мертвый. И тело его лежит под камнями. Там, где ты его бросила. А мне нового мужа назначили. Он теперь спит в моей постели, следит за мной, глаз не спускает. Вот так мы и живем в Новом Эдеме.

— Если у женщины муж пропал без причины, то она под подозрением, — объясняет Красавчик Эд.

Кэсси без нужды поправляет юбку, одергивает рукава рубахи.

— Ты у меня все забрала, — говорит она. — Теперь еще больше хочешь? Ничего я тебе не дам. Я Брэма с тобой отпустила твою сестру из плена вызволять, а он домой не вернулся. А тебе совести не хватило прийти и сказать, что его убили. Мне чужой человек про это дал знать. Джек. Он по совести с людьми обращается.

Кэсси меня никогда не любила. Никогда мне не доверяла. Не скрывала этого. А теперь она меня ненавидит черной ненавистью. Она меня и прежде ругала, но сейчас мне становится не по себе. Я украдкой смотрю на Джека. Он пожимает плечами, мол, ничего не поделаешь. Марси стискивает кулаки так, что костяшки побелели. Защитить меня она не может, придется терпеть. Она меня взглядом подбадривает.

— Да, я виновата, — говорю я. — Я хотела прийти, но…

— Что? — Кэсси вскакивает, подходит ко мне. — Что? Важные дела помешали?

— Нет, — вздыхаю я. — Прости меня. Надо было сразу прийти…

— А ты не пришла, — говорит Кэсси. — Так что теперь убирайся к черту со своими извинениями.

— На твоем месте я бы тоже себя возненавидела. И за Брэма винила бы. Но обвинениями его не вернешь. Он на общее благо жизнью пожертвовал…

— Пожертвовал? — шипит она. — Да как ты смеешь о жертвах говорить!

Кэсси с размаху бьет меня по щеке.

Джек подступает к нам, Марси приподнимается, но я их останавливаю. Кэсси с ужасом глядит на меня, сама не понимает, как у нее так вышло. Эд обнимает ее за плечи, с вызовом вздергивает подбородок. Моя щека горит огнем, в глазах от боли искры мерцают. Но лучше уж так, чем немой укор и злоба во взгляде.

— Ох, хорошо, что мне с тобой в Клетке не пришлось сражаться, — вздыхаю я. — Что ж, я заслуженно оплеуху получила. А теперь прошу тебя, помоги нам. Давай попробуем вместе за наше дело бороться.

Я протягиваю ей руку. Кэсси смотрит на меня вызывающе, с прежней ненавистью.

— Прости, — говорю я. — Я перед тобой в невозвратном долгу. Брэма не вернешь. Только я постараюсь в память о нем наше дело завершить. Для этого мне нужна твоя помощь. А тебе — моя. Кэсси, давай попробуем. Если сегодня у нас все получится, дальше ты сможешь сама, без меня.

Она отходит к окну, глядит в никуда. Со мной ей больше говорить не о чем. А значит, и все остальные меня больше слушать не станут. По Джеку видно, что и он это понял. Вот как я за свои ошибки расплачиваюсь. С чего я решила, что Кэсси на мою сторону перейдет? Не надо было сюда приходить. Опасно это. Со злости Кэсси меня может предать.

— Демало слаб, но верит, что силен, — говорю я. — У вас есть сила, но вы думаете, что слабы.

Я киваю им на прощание, окликаю Марси.

— Пойдем.

Джек открывает дверцу в полу. Марси встает со стула, мешкает, протягивает руку Скиту. Тот ее пожимает.

— Нас не представили, — говорит она. — Меня зовут Марси. Мой дом стоит у Кривого ручья, в зеленой долине, что спит под солнцем.

От этих слов Скит вздрагивает, вспоминает что-то. Шепчет тихонько, будто лежит на койке в бараке, с рабами, и боится, что его охранники услышат.

— Меня зовут Скит. Мой дом — телега с желтыми колесами. Запряжена конем по имени Отис.

И Марси, и Скит в рабстве настрадались. Они друг друга понимают, сочувствуют. Марси накрывает свободной ладонью сжатые руки. Скит повторяет ее жест.

— Друг мой, Саба не без недостатков. Но она из крепкого теста слеплена. Я ей во всем доверяю, что бы там ни было, — говорит Марси.

— Джиби вот уже год в лесу живет, — объясняет Скит. — Я пару месяцев назад к ней прибился. Мы колодцы травим, амбары поджигаем, нас тонтоны с собаками по лесам гоняют. Как находят наше укрытие, валят дерево. Силенок у нас маловато. Если не повезет, нас изловят и убьют, а сами починят поломанное и дальше жить будут. По-прежнему. Знаешь, я никогда раньше не задумывался, можно ли иначе.

Наступает неловкое молчание. Скит Марси все это рассказал, будто старого друга встретил.

— Ну вот, может, пора и поразмыслить. И не только тебе, Скит, а всем вам.

Скит и Марси разжимают руки. Я подхожу к лестнице, спускаюсь, помогаю Марси.

— Бо, помнишь, нашу соседку в дом детства на днях отправили? — громко, торопливо спрашивает Мануэль. — Ну, ту, что у развилки живет.

Я замираю.

— Ага. Ох, как же ее зовут? — Бо морщит лоб, прищелкивает пальцами. — А, Диана.