– Надолго он отрубился? – Голос командира Алота.

– Ты у меня спрашиваешь, Алот? – раздраженно бросил Наэль. – Не знаю! В прошлый раз он без сознания был часа полтора, так это после учебного боя, в котором он только поцарапал Харта. – А что бывает после того, как перережешь толпу бандитов и исцелишь смертельно раненного – про это спроси у какого-нибудь Мастера Силы. Хоть бы выжил… – прошептал он под конец.

Чьи-то мягкие руки, скорее всего женские, аккуратно разрезали мокрую от крови одежду и заботливо стали оттирать лицо и тело тряпкой, смоченной теплой водой. Сладковатый навязчивый запах крови стал ощущаться не так остро.

– Но ты говорил, что боевой Мастер не может исцелять, – не унимался Алот, – да и я такое слышал не раз.

– Я что, похож на Советника из Семи? – фыркнул Гани Наэль. – Или я уже смахиваю на Верховного? Не знаю я! Все, что я раньше знал об Одаренных, сегодня как ножом отрезало. Либо мои закадычные друзья из Академии Силы за кружкой пива на самом деле не откровенничали со мной, а издевались и потешались над лишенным Дара дураком, когда рассказывали о себе, либо сами ничего тогда не знали – студенты ведь не Мастера… Либо, – голос Наэля сник и стал звучать озадаченно и напряженно, – либо он не совсем тот, кого мы называем Одаренным… Он кто-то другой…

Наэль и Алот замолчали на какое-то время.

Те же заботливые руки укрывали обнаженного и беспомощного Вирда теплым одеялом.

– Сколько их было? – Вновь твердый голос Алота.

– Много, командир: с полсотни – точно, – ответил ему кто-то из стражников, чьего голоса Вирд не узнал, – двадцать девять мертвых, один только парень не меньше дюжины положил. Многие сбежали.

Вирд застонал бы, если бы мог: он лишил сегодня жизни не меньше двенадцати человек… и спас… одного.

– Кто они такие? – Женский голос – госпожа Фенэ. – Арайцы или тарийцы?

– Все смуглые, – отвечал все тот же солдат; кажется, это Галда, Вирд вспомнил его – худой и жилистый пожилой страж, бывалый разведчик, – не похожи на тарийцев. Я бы сказал, что это разбойники из Диких земель, да только откуда им здесь взяться, когда перевалы закрыты, и еще… разбойники так не дерутся – это очень хорошие бойцы. Если бы не этот парень… Одаренный, мы все бы тут валялись сейчас, раздери меня Древний… Простите, госпожа Фенэ…

– Я знала! – К’Хаиль была раздосадована. – Знала, что будет нападение! Я едва не осталась без охраны.

Вирд наконец смог приоткрыть глаза. Вокруг уже занимался рассвет. Из-под опущенных век он разглядел шатер госпожи Фенэ, возле которого его и положили; фигуры Гани Наэля, Алота, Фенэ и Галды, стоящих неподалеку.

Некоторые стражи границы деловито обыскивали мертвецов в той части лагеря, где происходило основное сражение, но обыскивали вовсе не для добычи. Они сносили найденные у нападающих вещи и складывали в кучу у ног Алота, здесь же рядом выросла и груда оружия. К’Хаиль подошла к ней, и, пнув что-то ногой, сказала:

– У них кривые годжийские сабли. Это наемники императора! Им нужна я!

– Госпожа разбирается в оружии? – с сомнением спросил командир Алот.

– Разбирается!.. – зашипела Фенэ. – Я дочь Предводителя войск Южной провинции. У моего отца была самая большая в Аре коллекция оружия.

– Император нанимает годжийцев? – вновь засомневался Алот.

– Нет! – Фенэ выглядела взбешенной. – Годжийцы делают оружие для него! Такие сабли носят специальные элитные отряды. Император послал один из них за мной!

Алот лишь пожал плечами, а Мастер Наэль подошел к госпоже Фенэ и успокаивающе взял ее за руку.

– Мы потеряли лишь одного Дилоса, – продолжил свой доклад Галда, – есть пять раненных, но не тяжело, нападавшие вовремя отвлеклись на парня. На меня наседало в тот момент сразу трое, и я уже думал, что все – отжил свое на свете. Баса… я и не знаю к кому причислять: к раненым, не раненым… или ожившим мертвецам…

– Оттяните мертвых к лесу, похороните Дилоса и готовьтесь отправляться, – приказал Алот, и Галда, отсалютовав, отправился выполнять свои обязанности.

Силы потихоньку начали возвращаться к Вирду: он, тяжело дыша, смог повернуть голову и увидел, что рядом с ним на корточках сидит Ого, с тревогой наблюдая за всем происходящим. Друг заметил движение Вирда:

– Очнулся? Держись, брат! Пить хочешь?

Губы Вирда едва зашевелились, а Ого уже достал флягу и попытался напоить его. Только когда вода коснулась его губ, юноша понял, как сильно жаждет. Он опустошил флягу, и с каждым глотком воды силы возвращались к нему. При последнем глотке он уже самостоятельно удерживал сосуд, из которого пил.

Вместе со способностью двигаться к Вирду вернулись ужас, тревога и отвращение к крови… Но уже не к той, что приснилась ему, а к той, что пролил он. Он чувствовал ее у себя на руках, ощущал ее вкус у себя во рту. Он сел на земле и уставился перед собой, наблюдая, как под лучами восходящего солнца стражи оттаскивают трупы нападавших к лесу. Вирд задрожал: