Пока был мал – скрывали, а потом папа с мамой сами всё рассказали об авиакатастрофе. Плакать я себе запретил – хотя очень хотелось. Потом однажды услышал, как бабушка шепнула маме: «Маруся, он быстро взрослеет». И помню грусть в глазах моих любимых женщин.

– Добрый вечер, дорогие друзья! – На сцене возник конферансье, и его восклицание вывело меня из задумчивости.

– Вот, пожалуйте, – постарался улыбнуться возлюбленной.

А чего ходить вокруг да около: девушка, подруга. Скажи ещё – товарищ! Катерина – моя возлюбленная. Надеюсь, взаимно.

– Сегодня у нас в гостях неподражаемая…

– Неужели Долинина? Точно – Долинина! Я не верила…

– Пустяки. Главное – сдержал слово.

– Просим! Просим! – Конферансье принялся аплодировать, и зал ресторана вторил ему.

Моложавая статная женщина в сверкающем сиреневом платье вышла на сцену, поклонилась аплодирующим и послала мне воздушный поцелуй.

– Браво! – стараюсь не краснеть, не краснеть…

– Вы знакомы? – Восторгу любимой нет предела.

Интрига! О, интрига!

Тишина воцарилась мгновенно. Зал заполнился музыкой, и прекрасный голос запел:

Всегда быть рядом не могут люди.

Всегда быть вместе не могут люди…

В этот понедельник Вова Шкалик проснулся очень поздно. Голова трещала, во рту стояла африканская сушь. И подташнивало. А всё оттого, что вчера Вове улыбнулась удача. Да так широко улыбнулась, что чуть не сломала челюсть. Вовину.

С утра он обошёл мусорные контейнеры в соседних дворах, но ничего стоящего не нашлось. Ясен пень, по воскресеньям утром люди спят. А выкидывают всё в субботу. Бывают, конечно, случаи… В прошлое воскресенье вынесли большую связку книг. Не из современных, которые в мягких обложках с девицами, а вполне солидную классику, с крепкими корешками. Их Вова в тот же вечер сбагрил старикану, торгующему макулатурой у метро. Одну только книжку старикан забраковал, «Мифы Древней Греции»: слишком рваная и заляпана чем-то зелёным. Зато дал Вове аж семьдесят рублей за остальные.

Но то было в прошлое воскресенье. Такое не повторяется. Вова устроился на скамейке в замызганном скверике у гаражей и собирался немного вздремнуть – стоял ещё апрель, но день выдался тёплый. Тут-то удача и растворила пасть.

Один из соседей вышел повозиться с машиной. Раньше Вова с радостью присоединился бы. Он тянулся к гаражам по старой памяти, как бывший работник автопрома. Помогал иногда соседям с ремонтом. Раньше. Пока не потерял работу, не стал запойным и не начал выпрашивать «десяточку до получки». Тогда соседи начали сторониться Вовы, а то и вовсе гоняли его матом от гаражей.

Но и скверик давал хороший обзор. Сосед выкатил машину, открыл капот. Запиликала мобила. Сосед поднёс трубку к уху, выругался и направился к дому. Скрылся в подъезде. Гараж остался открытым. Вова подошёл, стараясь не перейти на бег. Руки тряслись, глаза разбегались от неожиданного подарка судьбы. Вова растерялся – что брать? Сдуру схватил первое, что ближе: у переднего колеса соседской «Волги» стоял аккумулятор. О том, сколько весят такие аккумуляторы, Вова не подумал. А бросать было поздно.

Ему пришлось таскаться с этой тяжеленной железякой ещё два часа. Дотащил до знакомой мастерской, где у него покупали иногда палёные запчасти, и тут понял, что опять память подвела. Воскресенье, закрыто. Твою мать!

А на обратном пути Вову приняли менты. От скуки. Воскресенье, опять же. Он ещё побежал сдуру. Двинули под рёбра пару раз, сидел до вечера в клетке. Слава богу, в отделение знакомый капитан зашёл. Местный, Вова ему «газик» чинил в прошлом году. Отпустили. Но аккумулятор конфисковали, суки. С горя Вова прикончил свою последнюю заначку – флакон одеколона, припрятанный в дальнем углу серванта ещё со дня рожденья. Заначка добила его