Я смотрел им вслед, удивляясь их покорности, потом сказал своей пленнице:

— Хватит лежать, пошли в баньку, помоемся и будем праздновать.

Действительно, путешествовать по пыльным дорогам не очень приятно, хотя уже и привычно. Я-то мог очиститься сам, но вот моя рабыня — нет, и, повалявшись на земле, она сильно измазалась. Рядом стоял хиртман и с опаской смотрел на грессу, они-то уж имели дело с такими и знали, на что те способны. Гномы собирали доспехи и оружие и таскали на возы.

— Знатные трофеи, — довольно улыбаясь, проговорил наш командир.

Я посмотрел на него и, так же улыбаясь, ответил:

— Девок не обделите, я обещал их отцам, что они тоже с добычей вернутся.

— Там в обозе остались личные вещи гресс, — смеясь в густую бороду, сообщил он мне, — им хватит. А баньку затопим, гленд, — сказал он мне.

А я удивленно посмотрел на хиртмана: он признал меня равным. Я огляделся по сторонам: что, земля перевернулась? Нет, все было по-прежнему: передо мной зияла огромная яма, у ног лежала гресса, а гномы таскали брошенные трофеи.

В лагере меня встретила маленькая мегера, она держала в руках топор и с прищуром смотрела на меня. На пленницу она даже бровью не повела.

— Отдай ее мне, — заявила глазастая, имени которой я даже не знал, — я отрублю ей голову.

Вот как! Ни много ни мало — отрублю голову Ну вот дай бабе чуть надежды и немного воли, она уже и топор в руки берет. Я наложил оцепенение, отобрал топор и сказал:

— Будешь баловаться, к отцу отошлю. Это мой боевой трофей, и ты пойдешь помоешь ее в бане. Поняла, кроха? Или тут же отправишься домой, а оттуда в глубинные тропы.

Я применил самое мощное психологическое оружие против нее, предложив ей выбор: или настаивать на своем и прямиком прогуляться на местную каторгу, или подчиниться мне и продолжать радоваться жизни дальше. Веками заложенная установка покорности сработала. Девушка испугалась и затараторила:

— Я все сделаю, господин, — и прямо вырвала у меня поводок из рук.

— Да, и не вздумай снять ошейник или сварить ее в кипятке, — предупредил я. — А теперь марш в баню, замарашка.

Праздновали мы без размаха. Первый советник пришел в себя и умотал проводить ревизию обоза, девочки не пели, они в своих палатках копались в вещах гресс. Думаю, они для себя там могли найти много интересного. Мы гуляли в чисто мужском коллективе. Грендар повеселел.

— Теперь меня точно не повесят! — сказал он мне и налил пивную кружку настойки. Поднял ее и выпил. — Друг, — продолжил он, когда закусил огурчиком, — у его величества часто своих мыслей нет, что советники посоветуют, то он и решит. Будь осторожен в словах при аудиенции. Я, конечно, тем советникам, которые мне не враждебны, заплачу, но другие кланы заплатят своим прикормленным советникам, чтобы тебе сделать худо. Надо сделать так, чтобы король увидел твою полезность ему, — разоткровенничался Грендар.

— Давай купим короля, — предложил я свое решение. — Так будет проще.

— Ты что! Короля не купить! — возмутился он.

— Все продаются, — уверенно заявил я, — только сумма разная. Что его величество любит?

Глендар задумался, потом, смеясь, посмотрел на меня:

— Больше всего его величество любит девок.

— А если мы ему нашу грессу подарим? — предложил я.

«А что? Введу нужные установки, заблокирую агрессию и сотру часть памяти», — начал мысленно планировать я. Но Грендар обрубил мою идею на корню:

— Мы и близко не подходим к ведьмам. За такое предложение тебя сошлют в глубинные тропы, а меня точно повесят.

«Не вышло, — огорчился я, — но что-то с Ильриданой надо делать». У меня вышло по крылатому выражению: хотел, как лучше, а вышло, как всегда, — и теперь она стала моей головной болью. «Казнить нельзя помиловать». Где поставить запятую? Умом я понимал, что проще ее убить, — нет существа, нет проблемы. Но перешагнуть через себя я не мог. «Не было у бабы забот — купила баба порося», так вот и со мной вышло. Я хмуро посмотрел на сидящую у моих ног грессу, чистую и отмытую, и спросил вслух:

— И что мне с тобой делать, душа-девица?

Она подняла на меня свою красивую голову и осмысленно посмотрела:

— Я потеряла все, что имела, убей меня или дай умереть самой.

Надо же, она все понимает и думает!

— А что ты потеряла? Положение в своем змеином гнезде? Право приносить в жертву детей и возможность возвыситься до матери рода? Так это тебе не грозило, тебя сослали на границу подальше, на всю жизнь. Ты там у себя была неудачница. Может, ты умеешь хорошо воевать, я не спорю, но вот в искусстве интриги ты слаба. А я могу предложить тебе другой мир, другие просторы, а не ваши сырые подземелья.