Последние дни пути по знакомым мне тоннелям проходили уныло и неприятно. Дорога, хоть и относительно прямая, шла под дном подземного озера, поэтому своды были мокрыми и осклизлыми, за шиворот постоянно что-то капало, а ноги скользили по покрытым буроватой слизью камням. Настроение резко упало, после последней стоянки хассур погрузился в себя и был непривычно хмур, и даже нечастые остановки для обеда и отдыха мы проводили в полной тишине. Я тоже скисла без наших бесед и от осознания неумолимого приближения к месту гибели Мастера, поэтому, когда на нас прямо из потолка вылетела гниель, растерялась и, замешкавшись, чуть не пропустила удар одним из языков, усеянных острыми шипами.

Гитачи со свистом отсекла его прямо перед моим носом. Ее сестра, мелькая с сумасшедшей скоростью, расправлялась с остальными. Если бы я не следила за льйини, никогда бы не узнала в проносящемся мимо смазанном силуэте темного эльфа. Тварь тоже была слишком медлительной для воина, поэтому заметно проигрывала.

Рюш резкой трелью предупредил меня об опасности — за моей спиной, вывинчиваясь из каменной толщи, появилась ее товарка. Надо сказать, что с кагаршем у нас было негласное правило — он помогает только тогда, когда я прикажу, либо в момент наивысшей опасности. Являясь самым ядовитым сноргом, в одиночку он не мог справиться с тварями, крупнее себя в сотни раз. И дело было не только в живучести хищных созданий и исчерпаемости паучьего яда, которого хватало на несколько укусов, а потом требовались сутки, чтобы возобновить нужный запас. Просто время действия фатташи на разных тварей было различным. Что с того, что укушенная паукокрабом гниель заползла бы куда-нибудь и сдохла через пару суток, перед этим спокойно расправившись со мной и отдавшая концы на сытый желудок? Поэтому помощь Рюша должна была так же хорошо продумываться, как и обычные плетения.

Действуя в десятки раз медленнее Кирсаша, я тем не менее была на равных с гниелью, поэтому ловко отпрыгнула от выпада клешни, на этот раз вовремя увернувшись от нацеленных в меня языков, и бросила в вечно открытую глотку клубок плетений. Тварь загоготала, захлебнувшись, — теперь ей ни вздохнуть, ни… кхм. А я уже переключилась на хассура, оставив тело снорга дергаться в конвульсиях. Его противница аккуратненько лежала себе в сторонке и не трепыхалась — уже нечем было. Все возможные выступающие части тела валялись по тоннелю, мелко нашинкованные.

— Слизни будут довольны. Так вкусно им еще никто не готовил, — усмехнулась я.

Хассур вытер лезвия о бок поверженной твари и пожал плечами. Он мало того что не запыхался, но даже и не испачкался, несмотря на то что из обрубков толчками вытекала черная вонючая кровь.

— Мы почти дошли, — я, аккуратно ступая между кровавыми кусками, двинулась дальше по тоннелю, — к вечеру будем на месте.

Время я рассчитала точно. Когда погасла зеленая и голубая плесень, а попадающиеся по дороге шакры отошли ко сну и своды озарились мягким оранжево-красным светом ночной растительности, мы вышли к месту обвала. Широкий тоннель с высоким потолком, украшенным сосульками сталактитов, преграждала каменная насыпь обвалившегося свода. Большие и малые каменные глыбы раскатились далеко по округе и поднимались к самому потолку крутой насыпью. Я безошибочно нашла место, где мы с Мастером откопали эльфа, и показала его Кирсашу. Пока он шарил вокруг в поисках своих вещей, я подошла к углублению, где в последний раз прощалась с учителем, и осела на землю. Эх, Мастер-Мастер! Как же я буду скучать по твоей лукавой улыбке. Пусть Серые пределы принесут тебе мир и долгожданный покой, а Великая Плетунья соткет уютный саван из самых мягких льйини.

Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила присутствия дроу. Он сидел рядом на коленях, аккуратно подобрав под себя ноги и положив ладони с разведенными пальцами на землю перед собой.

— Спасибо тебе, Магистр, — услышала я его голос, — за подаренную тобой жизнь, пусть Великая Плетунья соткет путь, задуманный тобою, а Сестры помогут пройти его до конца.

Я была готова поклясться, что по льйиниэру прошла легкая рябь, как от ветра по воде! Если бы Мастер захотел ответить, у него не получилось бы сделать это иначе. От этого дуновения тоска, жгутом сдавившая грудь, стала немного отступать, и я вдруг поняла, что глухо всхлипываю, уткнувшись в ладони, а подсевший вплотную дроу тихо гладит меня по спине.

— Все, больше не буду, — буркнула я, отстраняясь.

От его прикосновения у меня мурашки бегали уже по всему… где только не бегали. Я что же: запала на первого встречного мужика?! В смысле дроу?! Тряхнула головой и встретилась взглядом с Кирсашем. Недовольство, прочно обосновавшееся в его глазах в последние несколько дней, сменилось грустной задумчивостью и сочувствием. Надеюсь, он не видит в темноте, как пылают мои щеки!

— Как будем выбираться? — Наконец воин нарушил молчание. — Ничего не нашел, к сожалению, видно, крепко завалило, — пояснил он.

Я поднялась на ноги.