Я тоже попытался пнуть щупальце каблуком, но язык пустоты оказался прочным, как стальной канат, а его кончик покрывали сотни извивающихся присосок. Поэтому любой, кто попытался бы оторвать его от ноги Эммы, неизбежно прилип бы к нему сам. И тут мерзкое существо начало подтягиваться к нам. Его челюсти неумолимо приближались, и мы уже ощущали могильный смрад, исходящий из его пасти.

Эмма крикнула, чтобы ее кто-нибудь подержал, и одной рукой я схватил ее сзади за платье. Бронвин и вовсе выпустила сеть из рук и, держась только ногами, обеими руками обхватила талию Эммы. Та тоже разжала пальцы, и теперь от падения ее спасали только наши с Бронвин усилия. Сейчас руки Эммы были свободны, и она, наклонившись, обхватила ими мерзкий язык.

Пустота заверещала. Присоски на языке поникли. Раздалось шипение, и над ними поднялись клубы черного смрадного дыма. Эмма стиснула щупальце еще сильнее, закрыла глаза и взвыла. Но это был скорее боевой клич, чем крик боли. И наконец раненое щупальце разжалось и соскользнуло со щиколотки Эммы. На какое-то сюрреалистическое мгновение оказалось, что уже не пустота держит Эмму, а Эмма пустоту. Существо корчилось и визжало под нами, и нас окутывал едкий дым от горящей плоти. Наконец мы не выдержали и начали умолять девушку отпустить его. Глаза Эммы снова распахнулись, и, как будто только сейчас вспомнив, где находится, она разжала ладони.

Пустота полетела вниз, отчаянно хватая щупальцами воздух. Удерживающее нас натяжение веревки внезапно исчезло, и мы пулей помчались вверх, прочь от врага. Взлетев над краем скалы, мы грудой рухнули на ее вершину. Там нас уже ожидали Оливия, Клэр и мисс Сапсан. Пока мы выпутывались из сети, одновременно откатываясь от края утеса, Оливия хлопала в ладоши, мисс Сапсан пронзительно кричала и махала здоровым крылом, а лежавшая на земле Клэр приподняла головку и слабо улыбнулась.

Нас всех шатало, и мы уже во второй раз за эти два дня не могли поверить в то, что нам снова удалось выжить.

— Ты уже дважды спасла наши головы, пташка, — обратилась Бронвин к Оливии. — Что касается вас, мисс Блум, я знала, что вы смелая, но такого не ожидала!

Эмма отмахнулась от похвалы.

— Кто-то из нас должен был победить. У меня не было выбора.

— Поверить не могу, что ты к этому прикоснулась! — содрогнулся Гораций.

Эмма вытерла ладони о платье, затем понюхала их и поморщилась.

— Я надеюсь, этот запах скоро уйдет. Эта гадость воняла, как мусорка!

— Как твоя нога? — спросил я. — Болит?

Она встала на колени и опустила носок. Щиколотку опоясывал широкий вздувшийся красный рубец.

— Могло быть хуже, — произнесла она, осторожно касаясь поврежденной кожи.

Но когда она снова выпрямилась и наступила на ногу, я заметил, что она поморщилась.

— Хорош помощник, — проворчал Енох, искоса глядя на меня. — «Бегите»! — закричал внук убийцы пустот!

— Если бы дедушка смог убежать от пустоты, которая его убила, он до сих пор был бы жив, — возразил я. — Это хороший совет.

Откуда-то из-под скалы, на которую мы только что взлетели, раздался глухой удар. Во мне опять заворочалось Ощущение. Я подошел к краю и посмотрел вниз. Пустота была жива. Она подобралась к основанию скалы и своими языками выдалбливала углубления в граните.

— Скверная новость, — произнес я. — Падение ее не прикончило.

Через секунду рядом со мной стояла Эмма.

— Что она делает?

Эта мерзость сунула одно из щупалец в свежее отверстие, подтянулась и начала выдалбивать следующую опору для ноги, а если точнее, для языка.

— Она пытается взобраться на нашу скалу, — произнес я. — Бог ты мой, она совсем как Терминатор.

— Как кто?

Я чуть было не начал объяснять, но покачал головой. В любом случае это было нелепое сравнение. Пустота была намного страшнее и, вероятнее всего, опаснее любого киномонстра.

— Мы должны ее остановить! — воскликнула Оливия.

— А еще лучше сбежать! — предложил Гораций.

— Попрошу всех больше никуда не бегать! — заявил Енох. — Предлагаю, в конце концов, прикончить эту гадость.