ворона» осталось одно название, не представляю, как Робби удалось доплыть на нем до дома. Сам он тоже истощен и измучен. Но живой. И я не знаю, что он предпримет, когда узнает, какая судьба тебя – то есть нас всех – постигла.

– Живой… – прошептала Грейс и посмотрела на отца широко распахнутыми, блестящими, словно капли летнего дождя, глазами. – Надо пригласить его к нам как можно скорее. Здесь он отдохнет и наберется сил.

Отец встал, прошелся по комнате и, помедлив, вернулся к камину.

– Ты уверена? – спросил он меня, ожидая и одновременно побаиваясь заверений.

Я кивнула.

– Колдовство… – пробормотал Жер. – Что уж там.

Отец сделал еще круг по комнате – слишком маленькой для его стати и стремительного широкого шага – и снова замер.

– Я напишу ему тотчас же. И деловые вопросы кое-какие надо уладить. Наверное, лучше мне самому поехать. – Он застыл в нерешительности.

– Незачем, – возразил Жер. – Через несколько дней в город отправляется Каллауэй. Он как раз сегодня предлагал свою помощь – например, сопроводить Красавицу в обратный путь, раз тетушка не считает нужным о ней позаботиться. Ему можно доверить любое послание. Коли попросите привезти сюда Такера, он привезет, будьте спокойны, – к седлу привяжет, если понадобится.

– Да, Ник Каллауэй – малый надежный, – улыбнулся отец. – А я бы, конечно, предпочел второй раз этот путь не повторять. – Я почувствовала, что все отводят взгляды. Отец повернулся к Грейс. – Милая, за шесть лет много воды утекло. Может, лучше тебе пока выждать и посмотреть?

– Выждать? Я шесть лет ждала! Робби не мог меня забыть, как и я его. И потом, теперь мы на равных – у обоих нет ни гроша за душой. – Это она зря, по здешним меркам родные жили довольно богато. Грейс обвела нас лучезарным, счастливым взглядом, которого мы не видели у нее уже шесть лет. – Все будет хорошо. Но ждать я больше не могу.

Жервен с Хоуп обменялись взглядами и медленно расплылись в улыбке.

– Пусть к нему отправят гонца, папа! – распорядилась Грейс не терпящим отлагательств и возражений властным королевским тоном. – Пожалуйста! Я ему тоже напишу.

– Хорошо, – согласился отец.

Следующие три дня пролетели так же быстро и незаметно, как и первые три, – даже, наверное, быстрее, потому что теперь мы все были заняты лишь Робби и Грейс, которая, сбросив тяжкий гнет мучительного ожидания, летала, не чуя под собой ног.

Ее письмо вместе с отцовским доставили Нику Каллауэю, и тот, уверившись, что мне сопровождение не понадобится, решил отправляться в путь завтра же.

– Чего мне здесь зря время терять? Да и обратно хорошо бы вернуться до морозов – иначе, того и гляди, застрянем, время-то к зиме. Через полтора месяца, если повезет, буду в городе, через три, надеюсь, приедем с вашим другом обратно.

Мой отъезд вызывал у него явное недоумение, но после очередных моих заверений, что я в надежных руках, Каллауэй расспросы прекратил.

– Просто мы с попутчиками будем медленнее вас передвигаться, – пояснила я.

– Хорошо, барышня. Доброго вам пути, – пожелал он на прощание и уехал, оставив нас радоваться, что ему не пришло в голову полюбопытствовать, откуда вообще известно про таинственное возвращение капитана Такера.

На шестой день я предупредила, что завтра мне предстоит отправляться обратно, однако все наперебой стали уговаривать меня побыть еще денек. Я сидела на каминной решетке, понуро вертя на пальце перстень с грифоном. Хоуп и Грейс залились слезами. Я ничего не говорила, но, утихомирившись, все погрузились в скорбное, как у гроба, молчание. Отец, встав, положил мне руку на плечо.

– Еще денек. Ты ведь даже полной недели не прогостила.

Я пожевала губу, ощущая всю тяжесть любви родных в отцовской руке, давящей мне на плечо.

– Хорошо, – согласилась я скрепя сердце.

Спала я в ту ночь плохо. Сны мне всю эту неделю не снились, и по утрам я просыпалась со смутной досадой, которая тут же меркла перед радостью, что сейчас я спущусь и увижу за завтраком отца, сестер, зятя и племянников. Однако в эту последнюю ночь мне урывками снился замок, огромные пустынные залы, погруженные в зловещее безмолвие, так пугавшее меня в первые дни. Теперь было еще хуже, потому что шестое чувство наполняло этим безмолвием мои мысли и я ощущала себя полой раковиной, ледяной каменной пещерой, в которой гуляет лишь ветер. Непонятная, но согревающая его душа, которой я научилась доверять за последние месяцы, куда-то пропала, и замок вновь стал чужим и непостижимым, как в первую мою ночь там. Где же мое Чудище? Я искала его и не находила. Шестое чувство молчало.

Проснулась я на рассвете, невыспавшаяся и разбитая. Несколько минут, прежде чем вытащить себя из кровати, смотрела в скошенный потолок, а потом весь день ходила угрюмая и рассеянная, ничто меня не радовало. Пора уезжать, не здесь мое место. Я пыталась скрыть нетерпение, но родные смотрели грустно и непонимающе, поэтому под конец дня я просто избегала встречаться с ними взглядами.

Когда вечером я села, обхватив колени, у камина, не зная, куда деть не занятые работой руки, ко мне подошел отец.

– Завтра утром поедешь? – Голос его едва заметно дрогнул.