островов. Они выходили из порта, принимали на грудь сколько надо — и уже затем шли дальше, в поисках добавки или каких иных приключений.

Заходили сюда и местные, после работы, но чаще ненадолго, потому что даже те, кто в питие себе не отказывал, любили заканчивать вечер в городе — потом домой добираться проще. Но при этом «Винная бочка» выполняла функции матросской биржи. Ее хозяин, Семен Рыбаков, более известный в городе под прозванием Пузан, владевший заодно и примыкающей гостиницей, знал наперечет всех свободных моряков, ищущих найма, кто что умеет и чего не умеет, с готовностью брался посредничать в найме, на чем тоже неплохо зарабатывал.

Относительно недавно судьба свела меня с Семеном, потому как до моего появления он добивался расположения Аглаи, излишне настойчиво, на мой взгляд, но в целом безуспешно. Апофеозом его жениховства была попытка побить меня в компании то ли друзей, то ли помощников, закончившаяся полным фиаско. С тех пор мы пару раз виделись в городе, я с Семеном вежливо здоровался, но он почему-то багровел, сопел и отворачивался. Но сейчас услуги Семена никому не требовались, так что вспомнил я о нем исключительно по ассоциации.

А вот тот самый хлопчик, что тогда выманивал меня с танцулек, сидел в зале, в дальнем от меня углу, и пил пиво из высокой кружки, болтая с каким-то грузным дядькой с соломенной бородой. Словно подражая своему нанимателю, или кем там ему приходился Семен, хлопчик сделал вид, что меня не узнал. А нос, кстати, у него с тех пор кривоват весьма — сильно я ему приложил. Ну и ладно, не жалко, впредь наука.

Пришли мы вдвоем с Иваном — мне все же опытный советчик нужен. Весь экипаж «Чайки» собрался за большим столом у самого входа в кабак, под большим штурвальным колесом, висящим на стене. Со мной поздоровались, но по делу никто не говорил ни слова, и вообще говорить начали после того, как кабатчик — суетной блондинистый парень лет двадцати, в красной рубашке — не притащил и не расставил кому сидр, а кому пиво. Потом Игнатий солидно приложился к своей кружке, отер бороду и лишь затем заговорил:

— Алексий, ты вот нам всем скажи: тебе на яхту экипаж нужен?

— Нужен, — подтвердил я.

Экипаж переглянулся, молча покуда.

— Мы вот готовы в новый наем пойти, — сказал Игнатий, откинувшись и сложив руки на животе, — но всем экипажем, от первого до последнего человека, значит. Согласен?

— Согласен, — кивнул я тоже максимально солидно.

— Тогда по жалованью, — перешел он к главному. — Поскольку судно у тебя экспедиционное, а значит, без проблем нам не обойтись, плати от ставки, какая на «Чайке» была, в полтора раза, значит. Как?

Про это я знал, мне еще Иван-моторист разъяснил несколько дней назад. Работа на приватирах и вправду суматошней и опасней, да и походы дольше, так что моряки просят за свою службу больше. По факту то, что сейчас происходило, представляло собой скорее некий ритуал, нежели переговоры, потому что и зарплаты, и условия — все было сторонам известно. Требовалось только все это вслух произнести и вслух же подтвердить, а потом на бумагу переписать.

— Традицию знаю, буду платить, — ответил я.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Иван. — А теперь, значит, такой момент: мы от Евгена уходим без того, чтобы его загодя упредить. Почему так вышло — сам знаешь, ничьей вины тут нет. Но последнего жалованья и отпускных он нам не выплатит.

Я молча кивнул, поощряя его к продолжению. Этот момент был самым туманным из всего и какими-то традициями не покрывайся. Евген был в своем праве, потому что получал проблемы на ровном месте именно тогда, когда надо было судно в рейс отправлять. Экипажу же наверняка захочется обойтись без всяких потерь, так сказать, и рыбку съесть, и на елку влезть, и при этом не оцарапаться. А вот тут уже надо искать баланс интересов. Переманить я их был рад, разумеется, да только не я первый с этим пришел, а они, польстившись заодно и на полуторный оклад.

— Надо бы нам такое дело компенсировать, значит, — довольно быстро перешел к сути Игнатий.

Иван чуть слышно хмыкнул и вроде как с удивлением бровь поднял, но ничего не сказал: переговоры я веду.

— В каком объеме? — уточнил я.

— Ну сам посуди, у нас жалованье и отпускные пропадают, — сказал Игнатий, а все остальные часто и оживленно закивали. — Вот их бы и покрыть.

«Отпускными» здесь называли не пособие на оплаченный отпуск, тут такого не водилось, а одно дополнительное жалованье, которое наниматель обычно выплачивал морякам, если расставались без скандала и если моряк на нанимателя достаточно проработал. А вот тут и была натяжка: проработал на Евгена достаточно долго только Игнатий из всего экипажа, остальных наняли совсем недавно в порту Новой Фактории, и расставались они не то чтобы совсем по-хорошему. И как бы предлагать мне оплатить их проблемы не совсем корректно. Но и посылать их с такой идеей не следует, потому что нам еще вместе жить… однако на шею садиться не дам.

— Дам подъемные, в одно месячное жалованье. Все. И даже торговаться не буду, — сказал я и словно запечатал сам себе уста, приложившись к кружке.

Игнатий явно рассчитывал стрясти все, потому что ничего не сказал, засопел, потом обернулся к экипажу. Те вдохновенными не выглядели и смотрели на меня в явном ожидании того, что я сменю точку зрения. Но я не сменил, а лишь поставил кружку на стол и обвел всех дружелюбным