вот она часто думает, из-за чего расспрашивает меня, почему теперь всё не так, почему нету солнца, почему люди не улыбаются, почем в се боятся… – парень заплакал крепче прежнего, я потихоньку начал подставлять под себя руки: вскоре, видимо, его надо будет оставить наедине. – Почему маму куда-то уводят?.. И почему братики так часто оставляют меня одну? А теперь ещё будет и думать, почему один братик не вернулся… И вот как это объяснить ребёнку?! – Ваня откровенно рыдал, смотря на нас красными, будто кровь, коей они были налиты, глазами с некой злобой за не нами придуманную несправедливость. – Как?! Скажи мне!.. Уху-ху-ху-ху, – навзрыд, очень громко, закрыв лицо ладонями, провыл подросток. – И вот, самое забавное: мы-то ещё помним всё это. А помните ведь, как всё классно было. Девушки, машины, мечты о путешествиях.. да о чём угодно, главное – красивом, или же о чём- либо другом… как кому нравилось. Тогда много кому что нравилось, ведь многое было. И тогда все были настолько беззаботны… – парень на секунду остановился, потом поднял мокрое и красное от слёз лицо к потолку и продолжил, о чём-то радостно вспомнив, притом немного даже улыбнувшись этому самому воспоминанию: – Я никогда не хотел в армию, уже тогда знал, что не моё это. Вместо этого на права сдавать собирался, авто купить себе хотел, ха.. на кой чёрт мне эта армия, когда у меня тачка есть?! Девчонок, думал, катать буду – радости предела не будет… Эх, заживу. Я так хотел свою жизнь устроить.. но почему-то кто-то устроил её за меня.. – улыбка спала с лица неизмеримо бедного человека, на чьи плечи свалились самые грозные несчастья огромного множества семей навсегда ушедшего времени. – И, вот скажите мне на милость, почему этот кто-то имеет право МЕНЯТЬ МОЮ СУДЬБУ?! Ломать МОЮ жизнь?! – Ваня начал неистово тыкать в себе в грудь указательным пальцем, неведомо для чего.. наверное, просто автоматически. – Лишать МЕНЯ близких МНЕ людей и важных для МЕНЯ ЖЕ мечт?! Какого хрена… Какого хрена они это делают?! За что?! – вытянув перед собой свои же руки он, смотря на раскрытые ладони, вновь неимоверно сильно заплакал, задыхаясь, произнёс: – Вот ответьте мне… Что, не можете?! – его глаза, на этот раз отнюдь не безразличные, ибо теперь в них всё заполнили слёзы, смотрели на меня с Антоном, ища ответа. Но у нас его не было, зато был у самого подростка: – А я отвечу, потому что когда человеку чего-то морально не хватает, он восполняет это за счёт других. В этом случае очень важным людям, не хватало Горя…

  “И теперь оно есть у каждого.. кто уцелел. Ну не весело ли получается?» – дополнил голос у меня в голове, когда Иван, уткнувшись лбом в колени, опять зарыдал. На изречения своего Альтер-эго я не обратил никакого внимания, поэтому развития диалога не произошло…

  В тот момент я с напарником уже встали и, будучи глазами над сгорбленной фигурой потерявшего своего брата парня, просто смотрели на неровные подрагивания его тела, отлично понимая, что нам следует удалиться.. ибо в такие моменты людям лучше не мешать.

 Зато неожиданно отвлекло кое-что иное: кто-то вдруг схватил меня за локоть, когда я смотрел на убивающегося горем парня. От внезапности я чуть вздёрнуто повернулся, рефлекторно вспоминая, где сейчас мой BOLO. Но это оказалось лишним, так как за нашими спинами, – да, Антона он тоже заставил резко обернуться, – стоял местный главврач Кирилл Валерьевич.

  Увидел наши немного осоловелые глаза он, приложив к губам палец, посоветовал не шуметь и, покачав головой, мол, сейчас подростка лучше не трогать, с тяжёлым вздохом посмотрев на пока лишившего себя зрения Ивана, повернулся, причём махнув нам рукой, таким образом заставив меня и Антона двигаться за собой.

  Уйдя в спасительный мрак: туда, где Ваня не мог нас найти глазами и услышать ушами, фигура доктора, быстрее обычного идущая вперёд, вдруг произнесла, привычно шепелявя:

  – Васш-то я и исшкал.

  – Позволю себе поинтересоваться, по какому поводу, – с нулевыми эмоциями в голосе, с эксцентричным прищуром спросил мой напарник.

  Но наш собеседник, в конце “палат” повернув на лево, не собирался отвечать именно на поставленный вопрос:

  – Вы ведь уже зжнайте, что сш вашим товарищом… – наше молчание было ему ответом, у меня сердце чуть сжалось от услышанного. – У того пацана и вовсше жизнь мёдом не кажетсшя…

  – Быстрее к делу, – отойдя от лёгкого приступа, поторопил я, смотря на пропадающие в дали занавеси и приближающуюся клетку некого животного, теперь плотно оббитую железом, мимо похожих, только лишённых металлических листов, мы шли сейчас, попутно непринуждённо всматриваясь в слабое убранство внутри.

  Жилища для персонала – понял я. Но почему тогда та была превращена, скорее, в комнату уединения…

  Врач промолчал. Натяжение паузы продолжалось и всё слабело, желая порваться, высвободив таким образом сонм энергии неведомо чего, но явно сильно действующего на психику. Пока что это самое действовало малыми “дозами” – это было волнение, как я после нехотя признал.

  Остановившись у хлипкой лесенки, ведущей к сетчатой, теперь покрытой жестью, двери, доктор, медленно развернувшись, с трудом признался, слабо жестикулируя:

  – Вы мне нужны… – по молчанию мужик понял, что мы требуем продолжения: – Вы – единсштвенные, кто сшмог посшле подобного вернуться назжад, да ещё и с нужным грузжом, а это очень, чересшчур сштранно, ибо раньше в рейды отравлялись куда более сшильные сш виду бойцы но.. эх, чем- то вы всшё-таки берёте…

  – Большим страхом смерти, – предложил свой вариант Антон.

  На что, удовлетворённый подобным, Кирилл, опрометью кивнув, продлил объяснение:

  – Может, но именно это мне сшейчас от вас необходимо…