– Гертруда, моя дочь… попала в аварию…

И я, бросившись к Булатову, попросила:

– Это мой друг. Впусти его, пожалуйста!

Вертигр прищурился, но молча открыл дверь.

Ввалившийся в коридор мужчина выглядел ужасно: осунувшееся лицо, красные глаза, дрожащие руки. Ничего общего с обаятельным флегматиком, которого я знала.

– Что с Виолеттой? Она сильно пострадала? Чем я могу помочь?

У девочки, как и у меня, была редкая группа крови. И услышав об аварии, я сразу подумала, что ее отец пришел просить меня стать донором.

Мужчина в помятых брюках и рубашке, без пиджака и привычного кейса с ноутбуком, нетвердо ступая, прошел в комнату. И, упав в кресло, запинаясь, произнес:

– Виолетта… с ней все плохо. – Приложив руку к груди, взмолился: – Сердце хватает… накапайте что-нибудь, пожалуйста.

В недалеком прошлом ревнивец, Ярослав просительно посмотрел на Булатова, не задавая вопросов, кто этот незнакомый парень в моей квартире. А еще мой бывший бегал по утрам, даже зимой в метель, и никогда не жаловался на сердце. Странно… Хотя о чем это я? Нашла время для подозрений! Горе может подточить и железное здоровье.

– Руслан, аптечка на кухне. Капель тридцать корвалола на рюмку воды.

Шатен пристальным взглядом окинул гостя, точно сканируя на предмет наличия оружия, и с недовольной миной на лице отправился за лекарством.

Тотчас Иволгин вскочил на ноги и, прикрыв дверь, не таясь, словно зная, что она заколдована на звуконепроницаемость, зачастил, глотая окончания слов:

– Летта у Томасовского. Ее убьют, если ты не придешь. Брось вот это в лицо своему охраннику, чтобы уснул. Умоляю! Спаси мою дочь!

Он протянул маленький пакетик, наполненный зеленоватым порошком.

– Серебристый дурман на тебя не действует, бери, прошу тебя!

Я смотрела на дрожащую ладонь с полиэтиленовым мешочком, как на ядовитую змею, даже и не думая к нему прикасаться.

– Если ты не пойдешь к Томасовскому, Летту изнасилуют и убьют.

Потрясенная, я молчала, не зная, что делать.

Не опуская протянутой руки, Иволгин упал на колени и глухо зарыдал.

– Пожалуйста, Герда… она же ребенок!

И, не осознавая, что творю, я схватила сонный порошок. Как только спрятала его в заднем кармане шорт, дверь открылась, впуская Руслана.

– Что происходит? – подозрительно спросил он.

А бывший, не оборачиваясь, прошептал:

– Прости меня, Гертруда, если сможешь. Прости за все, что было неправильным между нами.

Поднявшись, несчастный отец выхватил воду с сердечными каплями и, выпив ее единым махом, как водку, ушел.

– Заканчивай сборы, пора уходить из твоей квартиры, пока не заявился еще какой-нибудь друг.

Я видела, как играют желваки на скулах Булатова. Чувствовала, что ему хочется задать не один вопрос и он с трудом сдерживает раздражение.

– Да-да, одну минуту.

И юркнула в туалет. Усевшись на крышку унитаза, спрятала лицо в ладонях. Что делать?! Мысли, точно взбаламученная вода в луже, не позволяли сосредоточиться на поиске выхода. Ярослав знает о полуночниках? Как давно? Сам-то он хоть человек? Когда говорил об аварии, я не почувствовала лжи, а потом выяснилось, что Виолетта в заложниках у колдуна. Неужели Дар дал сбой? Как быть с Русланом? Сказать правду или спасти девочку?..

Понимая, что в туалете не отсидеться, насыпала горку порошка на ладонь. Теперь и у меня дрожали руки. И часть зеленоватой пыли просыпалась на пол.

Боже мой, ну почему я такая невезучая дурочка? Риторический вопрос…

Угрюмого Булатова я обнаружила в кабинете. Захватив сумки с одеждой и продуктами, не забыв также и про мусор, он ждал лишь меня.

– Ты плакала? – нахмурился он. – Из-за «друга»?

Коснулась щеки – мокрая. А я и не почувствовала слез.

– Я люблю тебя, Руслан.

Признание вырвалось само собой – легкое и свободное, как дыхание.

– И я люблю тебя, сердце мое, – улыбнулся вертигр, светлея лицом.

А подлая я швырнула зеленый порошок вверх – и зажмурилась, боясь увидеть в глазах любимого осознание, что его предали.

– Герда… – В его шепоте было столько недоумения и горечи!

Безвольное тело моего любимого мужчины глухо упало на паркет… Несколько секунд я стояла над ним, не веря в то, что совершила. Чтобы успокоиться,