оставалось только драться… или вести переговоры… заморочить противника чем-то неожиданным…

– Я не господин, я беглый крестьянин.

Женщина засмеялась. Хрипло, надрывно, отвратительно.

– Думаешь, я идиотка и поверю? Скажи еще, что ты раб! У тебя на рукаве нашивка, которую носят мрази из Лакедемона. И одет в военное, совсем не как крестьяне. Бросай стрелялку.

– Если хочешь поубивать настоящих господ, подожди немного, скоро целый отряд будет проходить здесь, они ищут меня… – юноша говорил спокойно, ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Не морочь мне голову, – атаманша сдула грязную прядь, упавшую на лицо; руки ее дрогнули, видимо, она устала держать лук натянутым. – Бросай стрелялку и становись на колени, лакедемонский пес!

– Я скорее умру, чем сделаю так, как говоришь ты, – в голосе Олега появились трагические нотки, глаза невольно прищурились. – Я рисковал жизнью, чтобы сбежать. Мне пришлось зарезать воина, забрать его одежду и оружие, потому что он, пьяный, изнасиловал и убил мою жену. И у меня на руках моя маленькая дочь. Можешь подойти и взглянуть. Она мутант.

Атаманша обвела глазами свое воинство и, видимо, решив, что ежели чего, за нее успеют отомстить, ослабила тетиву лука. Подойдя к Олегу, она протянула руку, пытаясь заглянуть в люльку. От давно немытого тела шла такая вонь, что юноше пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не поморщиться, но все же он отступил на шаг.

– Не бойся, я ничего не сделаю твоему, – сказала атаманша. – Дай посмотреть.

Она оттянула край брезента и увидев личико малышки улыбнулась, но сразу же нахмурилась, а потом ее грязный палец оттянул веко девочки, которая никак на это не отреагировала.

– Осторожней! – воскликнул Олег, которому и в голову не приходило так бесцеремонно обращаться с малышкой.

– Какой идиот ее напоил сонным отваром? Ты? Не лучший способ заставить ребенка замолчать, когда он кричит от голода. И еще треплешь, это твоя дочь? Ты хоть понимаешь, что новорожденные должны есть, а не только спать? Или ты ждешь ее смерти? – глаза атаманши с подозрением уставились на беглеца.

– Я старался накормить ее коровьим молоком, но она не стала его пить, не знаю почему… – Олег был по-настоящему испуган ее словами.

– Конечно! Ей нужно материнское! Уж я-то знаю. У меня тоже были дети, они умерли от голода, а моего отца зарезали во время проклятых обрядов три года назад. Я не видела, кто это сделал, но если бы узнала, я вырвала бы этому ублюдку глаза.

Затылок Олега мгновенно заледенел, засосало под ложечкой, но лицо оставалось невозмутимым.

– На твоем месте я поступил бы точно так же, – ответил он непослушными, будто заиндевелыми на морозе губами. – Теперь ты можешь отомстить. Скоро здесь будут воины, человека четыре. Если думаешь, что у тебя хватит сил, напади на них.

– Это мое дело. А вот куда ты теперь собрался? – спросила она, все еще недоверчиво глядя на юношу, чья история была слишком невероятной, чтобы делать однозначные выводы.

– В Таганрог, – он закинул автомат за спину.

– Таганрог – мертвый город, – женщина сверкнула глазами, но уже не так зло, как в начале разговора. – И там радиация, если знаешь, что это такое.

– Мне больше некуда спрятаться. И ты же сама сказала, что ребенку нужно материнское молоко. Может быть, там кто-то живет. Дай мне пройти, я могу заплатить, – Олег снял с пояса пистолет и протянул. – Он получше, чем ваши стрелы.

Атаманша махнула рукой, и ее люди опустили луки.

– Как пользоваться этим? – женщина разглядывала пистолет, лежащий на ладони Олега.

Юноша привычным движением дослал патрон в патронник и передал пистолет атаманше.

– Просто нажимаешь на…

Олег хотел сказать: «на спусковой крючок», но в последний момент подумал, что бросаться терминами не стоит, дабы снова не вызвать подозрений. Крестьяне ведь не знакомы с воинским искусством.

– Прицелься, вот сюда нажмешь, и эта штука будет стрелять. В нем восемь патронов.

Женщина кивнула, засунула пистолет за пояс брюк, и в ее лице явственно обозначилась решимость.

– Мне нужно идти, – сказал юноша, – если все же захотите сделать засаду, не забудьте заранее распределить цели, чтобы в первые секунды убить как можно больше, иначе будет очень трудно одолеть их.

– Не забывай менять пеленки, папаша, если не хочешь, чтоб ребенок сопрел в такую жару. И не думай, что я поверила в твои россказни, но ради девочки надеюсь, что вам повезет, – атаманша неопределенно кивнула и отвернулась.

Больше разговаривать не имело смысла, и Олег быстрым шагом двинулся прочь. Сколько он потерял времени? Наверное, минут двадцать. Жалко, конечно, лишился «Макара». Скорее всего, его и так бы пропустили, но что сделано, то сделано. Хоть бы эти беглые не струсили и попытались задержать