деревянной двери, через которую попала в темное, грязное пространство, заполненное ржавыми трубами и гигантскими клапанами. Здесь было очень холодно, сквозь щели и трещины в деревянной крыше сюда проникал тусклый серый свет. Кори решила, что находится где-то в сооружении, построенном для Ирландского парового насоса.

Всхлипнув от облегчения, девушка огляделась и увидела старую лестницу, ведущую вверх. Ковыляя к ней, она уловила краем глаза темную движущуюся фигуру. Человеческую фигуру, быстро приближающуюся к ней.

«Он прорвался через змей. Как-то прорвался через змей и обошел меня каким-то боковым туннелем…»

Одна рука обхватила ее за талию, другая за шею, ладонь закрыла ей рот, заглушая ее крик и откидывая назад голову. Потом в полумраке появилось лицо… вполне узнаваемое лицо.

«Тед…»

– Ты? – вскрикнул Тед, ослабляя хватку и убирая ладонь с ее рта. – Это ты! Черт побери, что ты здесь делаешь?…

– О боже, – выдохнула она. – Тед! Там человек. В шахте… Он пытался меня убить… – Она охнула, не в силах говорить.

Он продолжал держать ее.

– У тебя кровь!

Кори начала плакать:

– Слава богу, Тед, слава богу, что ты здесь. У него ружье…

Тед снова крепко сжал ее.

– Пусть только появится здесь – я его прикончу, – тихо произнес он мрачным голосом.

Она всхлипнула:

– Я так рада тебя видеть… Он мне палец отстрелил… мне нужно в больницу.

Он не отпускал ее.

– Я о тебе позабочусь.

В половине третьего пополудни человек в пальто огромного размера, в теплых перчатках, шелковом шарфе и фетровой шляпе, с бутылкой шампанского в руке позвонил в дверь особняка итальянского стиля по адресу Маунтин-Трейл-роуд, 16. Горничная, облаченная в накрахмаленную черную одежду с белым фартуком и шапочкой, открыла дверь.

– Чем могу?… – начала она, но человек вошел в дом с веселым рождественским приветствием, заглушившим ее слова.

Он передал горничной шляпу, шарф, пальто и предстал перед ней в строгом черном костюме.

– Кажется, пурга стихает! – сказал он, обращаясь в пространство, и его громкий голос звучно разнесся по отделанной мрамором прихожей. – Господи боже, до чего же на улице холодно!

– Семья занята – у них сейчас предрождественский обед… – снова начала горничная.

Но человек в черном, похоже, не слышал ее; он прошел через прихожую, мимо парадной круговой лестницы в большой коридор, ведущий в столовую. Горничная семенила за ним с его уличной одеждой в руках.

– Ваше имя, сэр?

Но человек не обращал на нее внимания.

– Я должна доложить о вас… – лепетала она, едва поспевая за ним.

Он дошел до великолепных двойных дверей столовой, взялся за ручки и распахнул створки. Перед ним предстала вся семья – человек двенадцать, а то и больше; они сидели вокруг роскошного, сверкающего серебром и хрусталем стола, в центре которого стояло гигантское блюдо с остатками молочного поросенка. От поросенка осталась одна грудная клетка, окруженная жирными комками полупережеванного мяса и костями. Нетронутой была также голова поросенка с прожаренными закрученными ушками и обязательным печеным яблоком во рту.

Все сидящие за столом удивленно уставились на вошедшего.

– Я пыталась… – в очередной раз начала горничная, но джентльмен в черном прервал ее, поднимая в руке бутылку шампанского.

– Бутылочка «Перье-Жуэ Флёр де Шампань», и счастливого Рождества всем вам! – провозгласил он.

Ошеломленное молчание. Наконец поднялся Генри Монтебелло, сидевший во главе стола.

– Что означает это вторжение? – Он прищурился. – Вы… вы тот самый агент ФБР.

– Абсолютно верно. Алоизий Пендергаст к вашим услугам! Я навещаю друзей с поздравлениями и подарками!

Он сел на единственный пустой стул у стола.

– Прошу прощения, – холодно сказал Монтебелло, – этот стул приготовлен для миссис Кермоуд, которая будет здесь с минуты на минуту.

– Что ж, миссис Кермоуд пока не пришла, а я уже здесь. – Он поставил бутылку шампанского на стол. – Откроем?

На патрицианском лице Монтебелло появилось жесткое выражение.