– Да, спасибо! – громко кричит Ванесса в ответ.

Иногда ей хочется, чтобы Сирпа была ее мамой. Она добрая и заботливая, и Ванесса нигде не ела еды вкуснее, чем у нее. Сирпа никогда не занудствует, не критикует почем зря.

– Мам, а что сегодня на ужин? – спрашивает Вилле.

– Спагетти с мясным соусом.

Вилле смотрит на Ванессу и довольно присвистывает.

«Я люблю его, – думает Ванесса. – Все остальное не важно. Мы справимся».

«Все остальное» – это оборотная сторона легкого характера Вилле. Он до сих пор живет с мамой. Нигде не работает. Конечно, в их городе с работой плохо, но не в этом дело – дело в том, что Вилле вполне доволен своей жизнью. Юнте платит ему за комиссионные за продажу «товара» здесь, в городе и на соседних хуторах. Полученные деньги Вилле спускает на одежду, компьютерные игры и подарки Сирпе. Вилле очень любит покупать подарки своей маме. А Сирпа всегда радуется до слез, получив в подарок дорогие духи или новое радио в кухню. Ни ей, ни ему не приходит в голову, что было бы лучше давать деньги на квартплату или еду.

Но в такие минуты, как сейчас, у Ванессы просыпается надежда. Она поможет Вилле понять, что он хороший. Слишком хороший, чтобы тусоваться с Юнте и его придурками. Слишком хороший, чтобы навечно застрять в Энгельсфорсе.

Мину разлогинивается и включает на компьютере спящий режим.

В принципе в выступлении Иды не было ничего неожиданного, но Мину все равно чувствует досаду.

Мама говорит, что поведение любого человека является комбинацией химических процессов, генов, переживаний детства и приобретенных привычек. Еще когда в детском саду Кевин Монсон терроризировал всех вокруг, мама объясняла Мину, что это наверняка имеет свои причины.

Мину думает об Иде – как объяснить ее поведение? Может, родители унижали ее и теперь она унижает других? Или она думает, что это прикольно – быть жестокой? Понимает ли она, как больно делает другим людям? Должна же понимать? Или нет?

Мину вдруг осознает, что никогда не говорила с Идой по-настоящему. Но когда их группа собирается вместе, сразу видно, что Иду никто не любит. Может, потому она ощетинивается? Может, они сами не дают ей шанса вести себя по-другому?

Мину берет мобильник и звонит Иде. Никто не отвечает. Мину чувствует облегчение: нет так нет, ничего не поделаешь. Но тут один из сигналов обрывается на середине, и в трубке раздается шорох.

– Алло?

Мину уже жалеет, что позвонила.

– Алло? – нетерпеливо повторяет Ида.

– Привет, это я… Мину.

– Чего тебе?

– Я не вовремя?

Ида стонет.

– Нет, ты меня осчастливила своим звонком!

«Зря я поддалась импульсу и сразу позвонила, – думает Мину. – Нужно было сначала подготовиться, разработать какую-то стратегию».

– Ты долго будешь пыхтеть в трубку? – вздыхает Ида.

– Давай прекратим это, а? – говорит Мину.

– Что?

– Ну пусть мы не можем быть друзьями… Я имею в виду все пятеро. Но это не значит, что мы все время должны ругаться.

– Если со мной ругаются, я ругаюсь в ответ.

Говорить с Идой – как будто биться головой о стену. Очень, очень твердую стену.

– Об этом я и говорю, – продолжает Мину. – Это ни к чему не приведет.

– Скажи это шлюхе, наркоманке и жирной корове.

Мину вспыхивает:

– Ты же взрослый человек, неужели ты ничего не понимаешь?! – кричит Мину.

Ида хихикает, и Мину понимает, что проиграла.

– Я просто говорю правду, – спокойно продолжает Ида. – Если кто-то не может принять правду, это не мои проблемы.

– Знаешь, на что я надеюсь? – говорит Мину. – Я надеюсь, что следующей будешь ты. Мир стал бы значительно лучше, если бы ты умерла.

Она обрывает разговор и чуть не запускает телефоном в стену. Но вместо этого изо всех сил швыряет его на кровать. Ну почему она не из тех, кто обрывает шторы, швыряет на пол стаканы и тарелки, крушит мебель, чтобы освободиться от злости.

Она хотела сплотить группу ради Ребекки, а вместо этого все испортила. Сказала то, чего говорить нельзя, то, чего даже Линнея или Анна-Карин,