хорошо, что ничего не помню. С этой мыслью и толкнула дверь, проходя в гостиную.

Хант застегивал манжеты рубашки и при моем появлении обернулся.

– Что вы говорили о смерти? – с места в карьер спросила его.

– Сейчас нам принесут завтрак. Давай ты успокоишься, поешь, и мы поговорим.

– А давайте вы уже расскажете, что со мной сделали, и перестанете мучить неизвестностью! – огрызнулась в ответ.

– Эля, не волнуйся…

Барс развернулся и шагнул ко мне, а я как ошпаренная отшатнулась, попятившись.

– Не подходите! – Нервы были на пределе, и в моем голосе пробились истеричные нотки.

– Успокойся, – попросил он, оставляя попытку приблизиться.

– Да вы скажете, в конце-то концов, или нет?!

– Метка. Она отражается на энергетическом уровне. Сейчас твоя аура разорвана, и день за днем ты будешь слабеть. Если на двадцать первые сутки не примешь шатху – умрешь. Только ее сущность заполнит собой брешь и восстановит баланс.

Потрясенная, я смотрела на барса, а по спине прошелся холодок. Он не шутил.

– Вы лишили меня выбора, – помертвевшими губами прошептала я. Внутри как будто все заледенело.

– Как только мы встретились, его уже не существовало. Ты моя пара.

– После вчерашнего я могу быть беременна? – отстраненно спросила я. Кажется, вопрос его удивил, но мне нужно было знать. Одно дело решать относительно своей жизни, а совсем иное, если еще и за возможного ребенка.

– Нет. Я не трогал тебя.

Теперь уже удивилась я.

– На постели кровь.

Нехотя Хант ответил. У меня вообще сложилось впечатление, что он не собирался об этом говорить.

– Я лишил тебя невинности, чтобы первый раз не принес тебе боли, но не трогал.

– Какая забота, – с иронией произнесла в ответ, кривя губы. – Если это все новости – уходите!

Барс покачал головой.

– Тебе необходимо мое присутствие. Ты пока не чувствуешь в себе изменений, но моя аура и наша близость смягчат их.

Теперь уже я отрицательно покачала головой.

– Видеть вас не желаю! – процедила в ответ, давая волю эмоциям.

Стало легче от осознания, что никакого ребенка не будет. Странно только, почему он не воспользовался мною вчера, когда я была в неадеквате и на все согласна? От воспоминаний, как перед ним стелилась, внутри все вскипело.

– Ненавижу! Слышите, ненавижу!!! За все, что сделали со мной, – ненавижу!!! И если какая-то шатха способна изменить мои чувства – фиг ей, а не мое тело! Убирайтесь!!!

Мои вопли барс снес с каменным лицом. Кажется, его ничем не прошибешь, но я действительно видеть не могла эту сволочь!

– У тебя нет выбора, иначе ты умрешь, Эля, – с ноткой печали произнес он. Еще бы слезу пустил. Крокодиловую.

– Лучше умереть, чем быть с вами! – запальчиво воскликнула я и даже не уловила, как Хант сократил между нами расстояние, сжав мои плечи как тисками.

– Неужели все было так плохо? – требовательно спросил, заглядывая в глаза. Кажется, мне все же удалось его задеть.

– А что было? – дернулась я, но он держал крепко.

Тогда я вскинула руки вверх, резко разводя в стороны и сбрасывая его ладони с плеч, отступая.

– Не трогайте меня! Вчера это была не я. Будь это мои чувства, мои желания, сегодня я бы не ощущала себя изнасилованной! – зло бросила ему в лицо. – Лишили меня невинности, чтобы не было боли? А вы меня спросили, чего я хочу? Вы о себе заботились! Теперь ведь нет преград и можно не церемониться? Вам же плевать на меня и мои желания. Ненавижу!!!

Звук бьющейся посуды прозвучал прекрасным аккордом. Ну вот, теперь и слуги в курсе скандала. Не судьба барсу здесь позавтракать, но так даже и лучше. Не обращая внимания на тех, кто пришел, я метнулась назад в спальню, громко хлопнув дверью.

Неделя прошла как во сне. С Марром ишт Хантом я отказывалась видеться. От него приходили приглашения на обеды, ужины, прогулки, но я их игнорировала, а ко мне в комнаты он не совался. Первый день я вообще просидела у себя, переваривая случившееся и решая, как дальше быть. В запале можно наобещать что угодно, но действительно умирать в двадцать лет страшно. Злилась на Ханта, что он лишил меня выбора, и в то же время не верилось, что вариантов действительно нет. Смерть. Вот как так? Я же дышу, двигаюсь, ничего не болит. Тяжело было поверить, что идет обратный отсчет моего времени.