потому не можем попасть в город из-за…
— Дэвид. Замолчи. Ты не слушал сообщения на автоответчике? Я села на автобус в Неназываемый сегодня утром…
— Черт!
Звонок оборвался.
— Дэвид? Ты меня слышишь? Что происходит? В интернете считают, что там зомб…
Нет, звонок сбросился. Она набрала снова, и тут же услышала это тупое сообщение: «все линии заняты».
На экране телевизора сменилась сцена, и внезапно она снова глядела на дом Дэвида, и…
Боже мой.
Он горел.
Как это случилось? Знает ли вообще Дэйв? Она подняла телефон, приблизила картинку на экране и сделала снимок горящего дома. Жонглируя коробкой с пирожными, чтобы набрать сообщение, она отправила Дэвиду короткое сообщение:
ЧТО ПРОИСХОДИТ
Появилась надпись «отправлено». Кто знает, дошло ли оно вообще. Тем временем комната вокруг неё сходила с ума. Люди перешептывались и кричали, спорили и ругались в свои телефоны. На пути к двери кто-то грубо толкнул её в спину. Она уронила коробку с пирожными, но так упала правильной стороной, так что она решила, что с ней все в порядке. Нужно было найти стул. Ей надо было присесть, отдышаться и подождать новостей от Дэвида, и сосредоточиться на том, чтобы не заплакать.
На дальней стороне магазина продавали офисные стулья, и там уже сидели люди, но вид невысокой рыженькой, едва сдерживающей слезы, заставил сразу троих парней подняться со своих мест. Она села на тот, что посередине.
Она ждала и ждала. Пыталась звонить – все линии заняты.
Было не так плохо, как могло бы. Разве Дэвид не сказал, что выбрался из города? И что у них все было в порядке. Только это и имело значение. Она вдруг поняла, как хочет есть. Можно ли было тут где-нибудь поесть что-нибудь кроме этих отвратительных булочек с корицей?
Ничего другого не было. Через десять минут она сидела за столиком у окна, отщипывая маленькие кусочки от громадной липкой булочки с корицей и глазела на сбитых с толку людей на парковке. Нужно было следить за автобусом, чтобы он не уехал без неё – там все еще был её чемодан.
Водитель вернулся к автобусу, открыл багажное отделение, чтобы вытащить сумки тех, кто сходил. Высокий длинноволосый парень в грязных штанах что-то спрашивал у водителя, и тот отвечал ему «нет». Парень напомнил ей…
— ДЖОН!
Эми выбежала из дверей и побежала по асфальту со всей скоростью, которую ей позволяли её сделанные исключительно с целью быть миленькими туфли. Джон вздрогнул, увидев её. Прежде, чем он смог что-то сказать, она обвила его руками.
— О, слава богу, о боже, Джон, не могу поверить, что вы тут.
Джон, все еще выглядевший сбитым с толку, произнес:
— Ага, я свалился… В смысле, срань господня, Эми, я думал… Неважно. Все так здорово вышло. Здорово. Боже.
— Ага.
Нужно двигаться на север, - сказал Джон, - Как можно дальше и типа как перегруппироваться. Еще нужно найти тачку, я пытался сесть на автобус, но, похоже, нельзя.
Джон огляделся вокруг. Эми огляделась вокруг. Абсолютно одновременно они сказали:
— А где Дэвид?
Апокалипсис
Стервятники. Большие, шумные кружащие механические стервятники. Так подумала Эми, впервые в жизни увидел полдюжины вертолетов, кружащих в небе одновременно. Пара из них была обычными, остальные были похожи на военные. Жужжание, мягкий рокот, то приближающийся, то отдаляющийся, когда лопасти их винтов рубят воздух. Если вы видите над собой больше двух вертолетов, можно не сомневаться – произошло что-то ужасно.
Эми заставила Джона отвести её к водонапорной башне и туалетам. Он показал ей крайний правый, зашел внутрь и постоял там. Ничего не произошло. Она заставила его проделать это еще раз двадцать. Затем она предложила попробовать остальные два, но он скал, что уже пробовал, и что это тоже просто туалеты.
Эми ненавидела плакать. Она ненавидела плакать больше, чем ненавидела блевать. И она скорее бы проблевалась в прямом эфире, чем заплакала
