– Это ведь очень старая станция. В шестидесятых заложили. Тогда она «Аэрополе» называлась. Потом – «Волоколамская». Потом… потом никак не называлась. Забросили ее, закрыли. И новый район наверху строить не стали. А все потому…

Он снова взглянул в окно.

– Все потому, что вообще не надо было здесь ничего копать! Не надо было, да!

Машинист «дал петуха» и осекся.

– Тут за века столько народу перемерло, в этом Тушине… Тушинский вор, Лжедмитрий Второй – он ведь здесь окопался, когда Москву захапать хотел. Его несколько раз ходили выбивать. А он все держался да окрестные деревни грабил. Монастырь тут стоял, так и его весь разорил… Чума потом еще дважды была… никто мертвых не считал.

Мужчина помолчал.

– Достроились, – тихо сказал он наконец. – Докопались. Разбудили. Вот они и мстят теперь. По всей ветке бродят, а гнездо у них здесь, на «Аэрополе». При совке их как-то угомонили… может, пообещали не строить?.. А теперь вот снова… В прошлом году один из наших на ходу дверь кабины открыл да выпал. С Кузьминок на Рязанский проспект состав вел. Об этом даже писали тогда… сказали, мол, отлить захотел. Врут, конечно. Иначе все тут на хрен закрывать придется. А прыгуны?.. Ну, самоубийцы. То и дело под колеса сигают. Ведь можно таблетки там, газ… вены порезать, наконец. И проще, и не так больно. А они – прыгают. Тянут их…

Машинист развернулся и, уже не отводя глаз от металлической стены, сказал – снова шепотом:

– А ведь там, наверху, все знают. Знаете, как сначала делать хотели? Со стеклянными стенами – станцию от тоннеля отгораживать. Состав подъезжает, тогда в стекле двери открываются. Думаете, просто так?.. Правда, в оконцовке без этого обошлись. Поняли, что толку не будет. Они ведь везде…

В раскрытые форточки задул ветер. Поначалу едва заметный, он быстро набрал силу, обрел голос – вагон заполнился высоким свистом. На лица людей упали тяжелые теплые капли. Их становилось все больше, и вот уже из форточек стали хлестать тугие струи, которые окрашивали все вокруг в алый цвет. Кровь заливала глаза, попадала в рот и нос.

На скамье застонала, заворочалась Ирина. Поперхнувшись, надсадно закашлялась. На нее никто не обратил внимания.

Снова раздался уже знакомый скрежет, но людей он беспокоил в последнюю очередь. Поскальзываясь на залитом кровью полу, закрывая ладонями лица, они на ощупь пытались найти место, где можно было бы хоть отчасти укрыться от хлещущих из окон потоков.

И тут все разом пропало – и ветер, и кровавый ливень, и скрежет. Еще какое-то время люди стояли, боясь опустить руки. Первым открыл глаза Олег Алексеевич – и замер, уставившись в окно. Стекло покрывали кровавые потеки, которые скрывали за собой станцию, но еще оставалась открытая форточка.

Металлической стены с пугающей надписью больше не было. Но на платформе, плечом к плечу, стояли те, кто олицетворял собой это слово. Мертвецы выстроились в полуметре от вагона, словно дисциплинированные пассажиры, которые не заходят за ограничительную линию.

Почти голый костяк, сжимавший в пальцах трухлявое древко копья. Едва тронутый гниением труп в заляпанной кровью одежде, с животом, разорванным едва ли не пополам («Прыгун…» – послышалось Олегу Алексеевичу). Фигура без различимых черт лица – оно, казалось, вот-вот должно было стечь по костям черепа, как повидло по стенкам банки. Старик все смотрел и смотрел, будучи не в силах оторвать взгляд от толпы.

Справа кто-то громко икнул.

Ирина открыла глаза и приподняла голову. Еще не осознав, что же видит вокруг, попыталась сесть. Перед глазами все поплыло, и она упала обратно на сиденье.

– Что… – Женщина закашлялась. Во рту стоял мерзкий солоноватый привкус. Она поднесла руку поближе к глазам. Подсыхающая кровь уже успела склеить пальцы друг с другом. Ирину замутило. – Что здесь?..

Олег Алексеевич, крутанувшись, зажал ей рот терпко пахнувшей ладонью.

– Молчи, дура! – прошипел он. – Пока…

– Да бросьте, – устало обронил Игорь Иванович. – Думаете, они тут просто так собрались, не зная о нас? Как наивно.

Мужчины столкнулись взглядами. Чуть помедлив, Олег Алексеевич нехотя убрал ладонь со рта Ирины.

– Все равно, – буркнул он, снова поворачиваясь к окну. – Чего орать-то?

Ирина непонимающе смотрела на них. Игорь Иванович присел на корточки и взял ее за руку.

– Понимаете… – Он вдруг понял, что до сих пор не знает ее имени. Поколебавшись, махнул рукой: тут бы выжить для начала. – Понимаете, тут такая ситуация…

И остановился, не зная, как обо всем рассказать. Опыт работы в посольстве оказался бесполезным.

– Нас хотят убить, – сдавшись, сказал он просто. – Вот они.

Ирина тупо посмотрела на окно в подсыхающих потеках и тяжело завозилась на скамье. Игорь Иванович подхватил ее под локоть и помог сесть.

– Вы только… – «Не пугайтесь? Бред… надейтесь… на что? О, господи!..» – держитесь за меня… на всякий случай.

Ирина медленно перевела взгляд на мужчину, кивнула и встала. Небольшой рост не позволил ей разглядеть что-либо через форточку, и тогда она с