Мы вышли в ночную темноту, которую слегка рассеивал свет из открытой двери сарая. Благодаря этому я смогла разглядеть крытую повозку, запряженную двумя фыркающими лошадьми. В ожидании отправления они глухо переступали копытами по мостовой. Это показалось мне странным. По камню подковы должны цокать!
Приглядеться к ногам тягловых животных не успела. Два охранника подхватили меня, как и других девушек, под руки и ловко подсадили в транспорт. А в следующий момент я уже приземлялась носом в спину недостаточно расторопной рабыни.
От острой боли из глаз посыпались искры, а на языке вертелись не самые приличные слова в адрес всех аморфных девиц и работорговцев- извращенцев. Но, вовремя вспомнив об обещанном воспитании плетью, я прикусила бескостный орган и ограничилась недовольным шипением.
Меня закидывали одной из последних, поэтому пришлось ютиться у самого края, подтянув колени к подбородку.
Спустя пять минут тряски по брусчатке пятая точка заныла, а ноги затекли. Когда я кое-как смогла распрямить конечности, их тут же пронзили сотни маленьких иголочек. Оставалось лишь надеяться, что путешествие будет недолгим. И стоило только об этом подумать, как повозка остановилась.
До ушей долетели приглушенные голоса. Любопытство тут же попыталось найти щелку для наблюдения, но полог висел непроницаемой завесой между миром и рабынями. Разговор работорговцев был слишком тихим, и понять что-либо мне не удалось. Решила спросить у Рантины:
— А почему мы остановились? Уже приехали?
— Видимо, до ворот из города доехали, вот и встали. А везут нас в Тринтерн. Там самый крупный невольничий рынок, — шепотом просветила меня девушка.
Спустя мгновение телега снова тронулась. Я с шипением встречала каждый ухаб и все больше боготворила родной общественный транспорт. Однако измученный организм, как оказалось, может привыкнуть и к такому, так что не прошло и часа, как я умудрилась провалиться в тяжелый и прерывистый сон.
Проснулась оттого, что тряска прекратилась. А едва успела открыть глаза, как полог откинули, пропуская в повозку блеклый утренний свет. Тут же нарисовался бодрый Претэк с очередными указаниями:
— На выход. Для завтрака и похода в кусты — один час. Так что советую все делать по-быстрому.
Мне хотелось его убить. Особенно это прочувствовала, когда начала сгибать и разгибать затекшие конечности. В итоге, выбираясь из повозки, я кряхтела не хуже старой бабки. Мое одиночное выступление вызвало у нашего сопровождения ухмылки. Да, на фоне остальных рабынь я выглядела очень колоритно. Одарила всех хмурым взглядом и мысленно послала на три веселых буквы.
Когда встретилась глазами с Претэком, тот обреченно покачал головой. Видимо, я только что провалила зачет на выносливость, и моя стоимость автоматически снизилась до минимума.
Плотно сжала губы, дабы сдержать злорадную ухмылку. Пусть и не специально, но я смогла напакостничать торговцу, отчего почувствовала некое удовлетворение. Интересно, а когда я сбегу, его сердечный приступ посетит или нервный срыв?
С этой радужной мыслью я направилась в кустики. Оные радовали своей густотой. Охранники за нами не ходили, и тут меня стрельнуло: другого такого шанса сбежать не будет!
И как только важные дела были завершены, я начала тихо отходить от девушек. Чувствуя спиной их пристальные и озадаченные взгляды, сорвалась на бег. Кто-то из рабынь пронзительно заверещал в ужасе.
Обругав безвольных куриц по всем правилам русского матерного, я стала искать, где спрятаться. Приглядев кусты погуще, бросилась со всех ног к ним в надежде, что погоня пройдет мимо. Но почти тотчас почувствовала обжигающую боль, а тело сковало судорогой, будто под удар электрошока попала.
«Чертовы браслеты!» — мелькнула последняя мысль, и сознание нырнуло в темноту.
В себя я пришла от не самого нежного похлопывания по щекам. Точнее, меня хлестали, не заботясь о доставляемых болезненных ощущениях.
— Ну что, набегалась?! — рыкнул недовольный мужской голос.
Я, не открывая глаз, замахала руками в надежде прекратить избиение. Конечности тут же попали в крепкий захват.
— Ты еще подергайся! — снова рявкнул истязатель и сильно тряхнул мою уже не сопротивляющуюся тушку. Голову пронзила боль. Я застонала. Трясти перестали, но держали по-прежнему крепко. — Думаешь, мне радость доставило лазанье по кустам? Почему сразу не сказала, что ментальная защита у тебя? Дура, ты же умереть могла!
Я все же разлепила непослушные веки. Перед глазами вместо утреннего леса и распускающейся листвы увидела расходящиеся яркие круги, сквозь которые проглядывали черты лица Претэка. Попыталась послать его одним не самым близким маршрутом, но еще сведенные от пережитой боли челюсти двигаться не желали, и я смогла только зашипеть, как потревоженная гадюка.
Работорговец устало выдохнул:
— Пить хочешь?
Я кивнула, но тотчас пожалела об этом: голова вновь взорвалась болью. Но прийти в себя мне не дали. Со словами: «Пошли, девочка-сюрприз», Претэк взвалил мою тушку на плечо и двинулся в сторону стоянки. К боли прибавилась тошнота.
