Фантастика.
Она никогда не говорила об этом ни с кем, кроме Азаила, который вместе с ней пытался решить загадку двойной ампутации, – а в конце концов упал на спину и объявил, что это невозможно. Акиве она не рассказывала… ну, его же там не было? После Лораменди он их оставил и даже когда вернулся, пребывал в своем собственном мире. Вот как сейчас, например. Он смотрел мимо Лираз, и ей не требовалось следить за его взглядом, чтобы понять, на кого. Его взгляд застыл, и ей пришлось щелкнуть перед его лицом пальцами.
– Один небольшой момент, братец. Химеры примутся за
Он посмотрел с изумлением:
– И какое?
– Любовница ангела.
Его взгляд вспыхнул, и Лираз закатила глаза.
– Чему тут радоваться? Это вовсе не значит, что она тебя любит. Это означает, что ей не доверяют свои.
Она разъясняла ему, будто сама в этом разбирается. Что она знает о чувствах? Как сказать. Ей вполне достаточно, спасибо, помощь не требуется. Но… но почему так зябко на душе? Почему так хочется обвернуть себя крыльями и сжаться в комочек?
15
Знакомый страх
В ночь Пришествия Элиза так и не уснула. Кошмар никуда не делся, он давил на плечи, и она знала, что? начнется, стоит ей закрыть глаза.
Однако дело было даже не в этом. Не спал никто. Мир будто разворошили раскаленной кочергой, и кругом летали искры безумия. В новостях крутили кадры паники, спровоцированной обращением ангела. Активизировались запрещенные секты, царило мародерство, по миру прошла волна самоубийств и – да что же это такое?! – кровавых жертвоприношений. Пока только животных. Кое-кто, разумеется, всю ночь напропалую отмечал наступление Армагеддона, и пьяные школяры, переодетые нечистью, мочились на прохожих с крыш зданий, а женщины предлагали себя, чтобы родить ангелочка.
Вполне предсказуемый идиотизм человеческой реакции.
Экстаз и ярость, отчаянная мольба – и пожары, много пожаров. Безумие, страх, злое ликование, паника, крики. Их музей располагался на Национальной аллее, и прямо под окнами маршем проходили тысячи демонстрантов, направляясь к Белому дому, не столько объединенные намерением воззвать к президенту, сколько желая стать частицей чего-то грандиозного в такую знаменательную ночь. Чтобы остаться в истории хотя бы так. Люди несли лозунги, громкоговорители, некоторые надели на головы терновые венки, другие волокли гигантские кресты, а в карманах и за поясами ждало своего часа оружие.
Элиза в этом не участвовала.
Домой она тоже не пошла – из страха, что там ее кто-нибудь караулит. Если семья раздобыла номер ее телефона, они наверняка узнали и адрес. И место работы. Однако в музее, по крайней мере, была охрана. Надежная охрана.
– Я, пожалуй, останусь здесь, – сказала она Габриэлю. – Поработаю.
Это не было откровенной ложью. Ее ждали образцы ДНК бабочки, взятые на время из Музея сопоставительной зоологии Гарвардского университета. Сроки диссертации поджимали, но при таких обстоятельствах никто, конечно, не упрекнул бы ее, пожелай она взять выходной. Интересно, кто-нибудь в мире занимается сегодня делом – ну, кроме Моргана Тота? Он скривился, выслушав обращение ангела, да и отправился к себе в лабораторию, как бы пытаясь доказать собственным подчеркнутым безразличием, насколько глупы все семь с чем-то там миллиардов жителей Земли.
