«Оптика войны, то есть то, как вещи выглядят снаружи, имеет огромную значимость в длящейся не первый год необъявленной войне. В свете сверхчеловеческих жертв, на которые армия идет каждый день, будет естественно ожидать, что никто, находящийся вне службы, не станет отстаивать право игнорировать войну и ее требования. И это требует не только армия, но и подавляющая часть населения Соединенного Королевства.
Усердные подданные Его Величества вправе ожидать, что если они работают по шестнадцать, семнадцать, восемнадцать часов в день, то лодырь не будет стоять рядом с ними и считать их глупцами. Народ должен оставаться чистым и нетронутым во всей своей полноте. Ничто не должно нарушать эту картину. Отсюда возникает ряд мер, учитывающих оптику войны.
Так, например, мы распорядились закрыть все пабы и дешевые таверны. Я просто представить себе не могу, чтобы у людей, выполняющих свой долг перед общей победой, еще оставались силы и деньги на то, чтобы сидеть в местах такого рода. Отсюда я могу сделать только один вывод – что они относятся к своим обязанностям несерьезно. Мы закрыли эти заведения из-за того, что они стали для нас оскорбительными, и из-за того, что они нарушают картину войны. Мы ничего не имеем против развлечений как таковых. После войны мы с радостью станем придерживаться правила: «Живи и дай жить другим». Однако во время войны лозунг должен быть таков: «Сражайся и дай сражаться другим»!
Мы закрыли также дорогие ресторации и клубы, которые требуют ресурсов, далеко выходящих за разумные пределы. Вполне возможно, что кто-то считает, что во время войны самым важным является его желудок. Однако мы не можем принимать во внимание таких людей. На войне все, начиная с простого солдата и заканчивая фельдмаршалом, должны ограничить себя в еде. Я не думаю, что это слишком сложно и слишком трудно, особенно если оно соответствует самым основным законам общественного мышления. Когда закончится война, мы снова сможем стать гурманами. Сейчас же у нас есть дело и поважнее заботы о собственном желудке.
Бесчисленные дорогие салоны и лавки также закрыты. Нередко они попросту оскорбляли покупателя самим фактом своего существования. Там, как правило, и покупать-то было нечего, кроме разнообразных безделушек и прочих излишеств. Какая польза от лавок, в которых больше нечего покупать и которые лишь мешают своим работникам поступить на службу в армию? Это не оправданно – говорить, что открытый вид этих лавок производит благоприятное впечатление на народ. Народ впечатлит только победа!
Каждый захочет стать нашим другом, если мы выиграем войну. Если же мы ее проиграем, наших друзей можно будет пересчитать по пальцам одной руки. Мы положим конец этим иллюзиям. Мы хотим использовать этих, стоящих за пустыми прилавками, людей для защиты Соединенного Королевства с оружием в руках. Этот процесс уже идет полным ходом, и скоро он будет завершен. Разумеется, он повлияет на всю нашу жизнь. Мы следуем плану. Мы никого не хотим несправедливо обвинить или подставить их под жалобы и обвинения. Мы всего лишь делаем то, что необходимо. Но мы делаем это быстро и основательно.
Мы скорее походим несколько лет в изношенной одежде, нежели допустим, чтобы наш народ носил лохмотья столетиями. Какая польза сегодня от модных салонов? Они только отвлекают человеческие ресурсы от службы и войны. Какая польза от белошвеек и портных? В мирное время они замечательны, но во время войны они являются пустой тратой времени. Когда наши солдаты будут возвращаться с победой, наши женщины и девушки смогут поприветствовать их и без пышных нарядов!»
Глава 8
Не так уж много времени прошло с тех пор, как Нечихаев сам обучался стрелковому мастерству. Англичане называют это снайпингом, но они в корне не правы – все же есть разница между стрельбой дробью по мелкой болотной дичи и настоящим искусством. На охоте проще. Там главное вовремя услышать хорканье приближающегося под выстрел вальдшнепа и потом разглядеть его на фоне вечернего неба. И некуда бедной птичке деваться.
А в стрельбе на дальние расстояния иначе. Тут приходится учитывать множество нюансов, начиная от ветра и заканчивая анатомическими особенностями цели и состоянием современной английской медицины.
– Ну зачем же целиться в голову, Николя?
– Я попаду, – с упрямством произнес цесаревич, но потом все же с неохотой поправился: – Хотя бы с третьего патрона, но попаду.
– А у тебя будет время на эти выстрелы? – Нечихаев опустил подзорную трубу, в которую разглядывал окна увитого вездесущим плющом особняка.
– Почему бы нет? Сэр Роберт, как я понимаю, за половину минуты убежать никуда не успеет. Даже не сообразит.
– Это сегодня и именно эта цель, – возразил Мишка. – А на будущее запомни – хороший стрелок должен делать только один выстрел с позиции, а потом сразу же ее менять. По возможности, конечно. Иначе он покойник.
– Зачем сразу покойник? Даже если англичане подтянут артиллерию, что больше похоже на сказку, то все равно не попадут на таком расстоянии.
– Угу, не попадут. Но наука и техника не стоят на месте, и кто знает, что за сюрприз преподнесут британцы завтра. Ракеты, между прочим, они уже начали делать.
– Дерьмо, а не ракеты, – хмыкнул Николай Павлович.
– Что за выражения, Ваше Императорское Высочество? – Нечихаев удивленно взглянул на цесаревича. – И какая же свинья им тебя научила?
– Та же самая, что и Дарью Касьяновну.
