подарившая ему глупое, мимолетное счастье… человеческой… любви. «Того, в чем ты боялся признаться даже самому себе. Того единственного, что заставило тебя опустить меч и теперь безвольно позволять тащить себя по полу.
Великие боги! Если бы он мог умереть!
Ун, до, тре, кетр.
«Не так, Ирд».
Хриссов Магр! Где сон смешивается с явью, как волны Срединного моря с тысячью рек, несущих ему свои пресные воды. Куда впадают сны, Дэн? В какое Срединное море жизни, чтобы раствориться в нем, как страх растворяется в крови, как любовь в глухом ко всему человеческом сердце?
Как боль в исцелованном хиссой теле?
«Ловушка» неумолимо ползла вверх.
Кровь по-прежнему хлестала из щеки унрита, и его серая, пыльная куртка приобретала зловещий черно-красный цвет. В голове, будто в глиняном чане, плескались мозги. Каждый всплеск их сопровождался невыносимой, отупляющей болью. Что было? Он не помнил. Что будет? Он не знал. Он помнил лишь одно — страшный удар головой. И еще — ускользающее от него тело Ирда. И еще — красные круги.
«Стоп, Дэн».
«Это всего лишь заляпанные кровью стены».
Он подполз к лежащему без движения Керу. Голова «капюшона» была запрокинута, глаза бессмысленно уставились в потолок. Неестественно вывернутая правая рука покоилась в красноватой лужице на полу. Левая застыла, так и не дотянувшись до валявшегося поблизости меча.
— Кер! — тихо позвал унрит, но даже этого слабого движения губ хватило, чтобы тысячи Унр протянули к нему свои руки и острыми коготками впились в измученное тело. Он вырвался из этих цепких объятий и, облизнув непослушным языком пересохшие губы, выдавил из себя даже не имя — вздох:
— Кер!
— Я… еще… здесь, — прошептал он, все так же глядя в потолок (будто от этого взгляда зависела вся его жизнь), Кер. — Ты… кто?
— Я? Я — Дэн.
«Дэн, Дэн, Дэн», — колокольным звоном отдалось в пылающем мозгу. Где-то он уже слышал этот звон. Ах, да! На башнях Унры. Память возвращалась. «Какой смешной, какой глупый, какой…»
«Ах, прекрасная Мирилла», — пропел где-то очень далеко надтреснутый голос Носатого Игла. «Харуты. На все», — потребовал унрит. «Э… какое на все? Не многовато ли будет?» — осклабился Игл. «С каких это пор тебя беспокоит?» — удивился Дэн. «А вот с тех самых, — хитро улыбнулся Игл. — Сказать по правде, ты и не Дэн вовсе, сениор аргенет». «А кто же?» «Хрисса. Хрисса вонючая. Все вы хриссы. Все до единого!» — дико закричал Игл, брызгая слюной прямо в лицо унриту. Дэн отшатнулся от него, но поздно: крючковатые пальцы Игла, Кера (все перемешалось, и лица походили одно на другое) прочно вцепились в шею унрита.
— З-задушу!
Огненная харута обожгла горло.
— Кер! Что ты делаешь, Кер!
Язык не слушался. Унрит отчаянно дернулся, пытаясь высвободиться из цепких пальцев помешанного «капюшона». И снова сознание потонуло в волнах невыносимой боли.
«Ох, и крепкая же она у тебя нынче, Игл». «А как же, — по губам, подбородку Игла бежала кровавая пена, — хрисс травим, да-с». «Что-то мне нехорошо. Помоги». «Всенепременно, сениор аргенет». «Воздуху, Игл». «Пей!»
Теперь уже пылало не только горло. Желудок. Грудь. Пылало все тело унрита. «Надо же, — мелькнуло в угасающем сознании Дэна, — а я думал…» Он и в самом деле едва не вспыхнул, как факел. Цепляясь за жизнь, уже не помня себя от боли, он дотянулся до кармана куртки, где лежал кремень. Выхватил его. Поднес к обезображенному безумием лицу Кера. К его пропитанному горючей смесью плащу.
Чиркнул.
«Ах, сениор аргенет, сениор аргенет, — укоризненно покачал головой Игл, глядя на пылающую таверну. — Сколько харуты пропало. Мда-с».
Тонкой струйкой огонь пробежал по плащу Кера. Лизнул безумную улыбку. По-прежнему запрокинутое к потолку лицо. Кер даже не смотрел на унрита. Но что-то почувствовал. Боль. Его пальцы разжались.
