валялись на носовой банке. А еще там было сколько-то матросов, офицер, пушка, ящики с зарядами и еще какой-то хлам. Все это я оценил и осознал мельком, важен был лишь вывод: годится!

Полуживое тело, послужившее мне щитом, я сбросил вниз – в лодку. Там сразу же грохнул выстрел, но я, все-таки, прыгнул следом. Угодил ногами на лавку гребца, которая с треском сломалась. Я завалился набок, сразу же начал вставать, понял, что не смогу и, используя все четыре конечности, устремился к офицеру.

Не знаю уж, что тут сработало в первую очередь: общее обалдение от моих безобразий или бортовая качка, вызванная падением двух человеческих тел. В общем, я успел добраться до лейтенанта раньше, чем он задействовал второй пистолет.

Это, конечно, был для меня не противник: маленький, хилый, испуганный. Я его схватил, рванул, скрутил – делов-то! Сложнее оказалось занять такое положение, в котором офицерское тело прикрывало бы меня от возможных выстрелов с борта «Невы». Поза получилась крайне неудобная, сзади в ребра больно упиралась доска. Однако я решил потерпеть и озаботиться более важным. Дотянулся до брошенного пистолета, взвел курок и картинно – прям как в кино! – приставил ствол к офицерскому виску.

Все! Конец первой серии…

Через фальшборт на меня пялилась зеленомундирная толпа народа, мелькали ружейные стволы. Однако никто в меня пока не целился, слезть по трапу в баркас не пытался. Матросы в лодке тоже вели себя смирно. До ближайшего из них было больше двух метров, так что внезапная атака с этого направления, вроде бы, мне не грозила.

Время шло – дыхание налаживалось, пульс замедлялся, адреналин рассасывался, баркас колыхался на волнах. Я решил предоставить следующий ход противнику, но он медлил – прошла минута, вторая…

«Нервы, конечно, у всех на пределе, но стоит ли так напрягаться? – подумал я. – Все главное уже сделано и исправить ничего нельзя. Лучше пока пообщаться с «ближним», а то он, кажется, очухался и собирается дорого продать свою жизнь».

– Тебя как зовут, лейтенант? – как бы между делом поинтересовался я.

– Как смеешь?!.. – дернулся он всем телом.

– Каком кверху! Смею, как видишь. Ты, главное, ручками-ножками не трепыхай, ладно? Пистоль твой заряжен?

– Да…

– Это хорошо. Только я в тебя стрелять не буду, не надейся. Если что не так, я тебе горло сломаю и отпущу. Ты будешь долго умирать в корчах и муках – обхохочешься! Понял?

– С…!

– Понял? – я чуть усилил захват.

– Понял, – прохрипел офицер.

– Мне лишний грех на душу брать не зачем, – заверил я его. – Будешь вести себя тихо, потом отпущу в целости. И станешь ты в боях и походах являть свою доблесть, крепить славу флота российского. Но, если желаешь, могу руки сломать и глаза выдавить – мне не трудно. Хочешь?

– Не надо…

– А тихо лежать будешь?

– Буду.

– Офицерское слово даешь?

– Да…

– Вот и ладненько!

Конечно же, я ему не поверил – кто знает, чего стоит слово, данное плебею, у которого чести нет по определению. Однако пауза, вроде бы, кончилась, и события начали развиваться дальше. Для начала над бортом появилась уже припухшая перемазанная кровью рожа Нестора. В ситуации он, кажется, разобрался сразу:

– Винтарь дайте!

– Чаво-о?!

– Ружье нарезное дайте! Я сниму его!

– Ща-ас! Не велено! Господин лейтенант там!

– Ничего с ним не будет! – заорал Нестор. – Ружье дай, сука!

– Лаяться?! – обиделся боцман. – Ща в рыло те будет, а не ружье!

– Ликсандр Андреич! Ваше благородие! – воззвал промышленный куда-то в сторону. – Уйдет ведь нехристь!

– Не ори! – спокойно сказал Баранов, подходя к фальшборту. – Политесу не знаешь – высоко-благородие я, а не хухры-мухры. Никуда этот гад не денется! А вы чо сопли развесили?! Придурки, б…! Колош поганый чуть корабль не взорвал, уроды! Всех пороть!!

Матросы вдруг исчезли. Над фальшбортом теперь виднелись только две головы – лысая Баранова и Лисянского в шляпе. До меня донеслось: