— Я пока еще плохо разбираюсь в происходящем и хотел бы понять, о чем идет речь. Что касается Земли, на Земле все спокойно. О событиях на Адрии там, насколько я в курсе, широкой публике неизвестно.

— Вот! Вот! — перебил Юрия брюнет. — И я об этом же говорю! От наших действий в конце концов зависит не только судьба Адрианского исследовательского центра, но и судьба всей земной цивилизации! Только слепцы этого не видят! Каждый человек имеет право на будущее. Каждый как-то представляет себе свое будущее и борется за него, строит его. Нас же лишили будущего, лишили инициативы, лишили возможности влиять на ход событий. Эксперимент, если только это был эксперимент, вышел из-под контроля, процессы неуправляемы! Мы не знаем, что произойдет сегодня. Не знаем, какое чудо случится завтра, через день, через неделю! Так долго не может продолжаться. Либо мы окончательно должны смириться с положением подопытных кроликов и позволить некоторым зарвавшимся исследователям продолжать свои преступные эксперименты, либо — должны протестовать, бороться. Я не исключаю и применения крайних мер. И по-прежнему готов отстаивать свою точку зрения. Человеческое достоинство, если оно у нас еще осталось после всего, что произошло, необходимо защищать, и не только в диспутах. Если слова не убеждают, надо переходить к действиям!

— Глупости! — громко сказал румяный, круглолицый здоровяк, поднимаясь с места. — Вы, Эдуард, драматизируете положение, а это неверно! Что с того, что мы, как вы заметили, не контролируем события. А кто, по-вашему, их контролирует? Ученый совет? А члены совета сами ничего не понимают! Я беседовал с ними. Профессор Фокин контролирует? Вы убеждены в этом? Происходит много непонятного, я согласен. Да, мы во многом не разбираемся. Согласен. Однако надо признать, что результаты грандиозны. Мы растеряны, потрясены. Вы говорили о будущем. Вот оно, будущее, перед вами. Далекое, недоступное, оно вдруг стало близким, стало настоящим. То, что с нами произошло, можно назвать столкновением с будущим.

— Чушь? Как бы ваше будущее прошлым, самым варварским прошлым не обернулось! — язвительно процедил Эдуард. — Да. Да. В истории человечества сколько угодно подобных превращений и дешевых спекуляций!

— Я вам скажу, откуда это ваше негодование, стремление и крайним мерам, — невозмутимо продолжал круглолицый. — Мы привыкли к определенному быту, к своим проблемам, которые тихо, мирно решали столетиями. Мы привыкли к определенным трудностям, с которыми срослись, без которых жизни себе не мыслим. И вдруг все это пропало, похоже, безвозвратно. Все наши коренные, глобальные, неразрешимые проблемы за нас решил некий добрый дядя. Решил этак мимоходом, кстати, использовав наши желания, мечты и устремления. Мечты, которые люди лелеяли столетиями, осуществились в считанные минуты. А новые мечты, новые проблемы еще нам не доступны. Мы еще не доросли до них. Мы все еще грезим делами дней минувших. Мы в нашем прошлом пока всеми четырьмя конечностями.

— Николай! Наверное, хватит уже ораторствовать, — оборвал круглолицего бородатый мужчина средних лет, сидевший прямо перед Юрием. — Мы все это уже слышали. Есть у вас конкретные предложения? Если нет, послушаем других.

— Я предлагаю, — сказал круглолицый Николай, — не паниковать. Это раз. Жаловаться на Землю? Глупо! Ни в коем случае! Наши же собственные желания исполняются, а мы — жаловаться? На кого? Крайние меры! Ни в коем случае! Мы погубим и себя, и других! Надо заниматься делом! Работать! Мы еще ни в чем не разобрались, а уже нудим, кричим, топаем, спорим до одури. А вот приводят нового человека, ему все это, возможно, смешно. Этот человек, — Николай кивнул в сторону Юрия, — знает, наверное, положение на Адрии лучше всех нас. Вчера у него была встреча с профессором Фокиным, его старым знакомым.

Юрию не было смешно.

«Откуда они знают о встрече с Фокиным? Слежка? От самого Фокина? Телепатия? Нет, не получается… Крайние меры… Не смешно…»

Выступление ораторов, тайны, страхи, неожиданности минувших дней и встреча с Фокиным — все это вывело Юрия из равновесия. И он растерянно оглядел собравшихся.

— Вынужден огорчить присутствующих. Фокина Андрея Кузьмича я знаю очень мало. Познакомился с ним только вчера. Сами понимаете, характеризовать человека по одной встрече трудно и едва ли имеет смысл.

— О чем вы говорили? — спросил бородатый. — Он вам что-нибудь рассказывал?

Юрий возмутился, бесцеремонность вопросов его покоробила:

— Это что — допрос? Вы меня с кем-то путаете. Я не преступник и не собираюсь докладывать каждому встречному о своих делах!

— Извините, Юрий Алексеевич, — вкрадчиво сказал черноволосый Эдуард. — Положение слишком серьезно. Мы вынуждены задавать вам эти вопросы. Дело в том, что профессор Фокин с некоторых пор стал просто неуловимым. Уже долгие месяцы никто из нас его не видел. И тут появляетесь вы и с легкостью добиваетесь встречи с ним. Согласитесь, это настораживает.

— Вас, как я вижу, все настораживает, но это уже связано с особенностями вашей психики. Рекомендую пройти профилактическое лечение у доктора Агерьяна.

Круглолицый Николай фыркнул и с улыбкой посмотрел на Эдуарда, как бы говоря ему: что, брат, получил?

— Напрасно вы язвите, — вздохнул Эдуард. — Все это и ваши интересы затрагивает. Вы ведь, Юрий Алексеевич, прилетели на Адрию изучать биологию планеты, систематизировать животный, растительный мир. Собирались трудиться над какими-нибудь обобщениями, построениями. Наверное, мечтаете о славе Гумбольдта, Дарвина. А деятельность-то ваша вся оказалась перечеркнутой! Всю работу за вас уже проделали автоматы. Вся биология планеты уже изучена, исследована, осознана, вычислена, занесена в каталоги, систематизирована. То, над чем вы собирались трудиться годами, стало