Светлячком занялись другие, без меня. Мальчик лежал холодный и белый, почти прозрачный, с мраморными прожилками по всему телу. Совершенно не светился. Но был жив, по заверениям врачей. Горгона пыталась напоить его своей кровью, дать хоть чуть-чуть жизненной энергии, все-таки Светлячок был «химиком». И на губы ему капала, и просто на тело – безрезультатно. Мальчика не бросили, взяли с собой, как и Голубятника.
Эйнштейн всех гнал:
– Быстро, быстро! Никаких споров! Куда сказали, туда и садимся!
Уходить решили по реке Нижней на трофейных лодках. Вариант опасный, близкий к безумному, но путь по земле, учитывая армию на плечах, был еще опаснее. С любыми аномалиями и ловушками, оставшимися от инопланетян, можно договориться и разойтись полюбовно, но с двуногими тварями, населяющими планету Земля, договориться нельзя. И ведь есть наивные чудаки, считающие Зону самым страшным, что есть на свете. Вовсе не землянина, вошедшего в эту Зону.
Двуногие твари, кстати, появились довольно быстро. Вспышка разрушила и разогнала туман, наколдованный нашими аномалами, так что набежало их от Седых кварталов – о-го-го сколько!
Носорог со своими людьми остался прикрывать наш отход. Заявил во всеуслышание:
– Пинк Флойд! Антисемит! С вами мы когда-то топтали Зоны и ломали пространства. С тех пор я сменил кличку и масть, чернобыльское «яйцо» позволило мне подняться и стать большим боссом, но сталкерскую совесть, друзья мои, я не потерял. Вот и дочь во мне тоже ошибалась. Запомните вашего Живчика веселым! Натали, дай я тебя поцелую…
Сказано было пафосно, но красиво. Они сняли с флагманского катера пулемет с боезапасом, прихватили противотанковый гранатомет, гранаты для подствольников и побежали наверх, к «железке», – держать оборону.
Возле депо вскоре разгорелся бой.
Эйнштейн разместил всех так, чтобы одна лодка осталась свободной. Предназначалась она для Носорога и его бойцов, если хоть кто-то уцелеет и сможет отправиться вслед за нами.
Отец мой появился вскоре после вспышки. Я был занят массовой казнью, приводя в исполнение свой же приговор. Думал, он присоединится ко мне… нет, не стал.
Нашел он нас по выстрелам. По тем самым, когда… ну, в общем, по первым. Сориентировался. А потом и вспышка помогла понять, куда идти. Тело мамы он принес на руках и больше не выпускал его, сидел и ждал, когда отчалим. Беззвучно плакал.
– Где похороним? – спросил я его.
– Только не в Хармонте, – сказал он. – Доставим на родину, там она и упокоится.
А потом наш основательно поредевший коллектив отдал себя на волю Нижней…
Вот ведь какое дело: он плакал, а я не мог!
Не мог я. А он плакал…
Мне кажется, ему было легче.
Глава 7
Идем на веслах и шестах, никаких моторов, иначе – гарантированный конец плаванию. Не можем себе позволить потерять половину лодок, потому что терять их придется вместе с людьми.
Идем медленно, но при этом торопясь, разрываясь между двумя угрозами. Река не любит торопливых, однако за нами неотступно следует погоня – на лодках, оставшихся у речного десанта. Они тоже моторы не запускают. Осторожничают, сволочи, игнорируют истеричные приказы дуболомов из числа собственного начальства.
Они нас постепенно нагоняют. Если выйдут на расстояние прицельного выстрела, станет туго. Хорошо, что Нижняя – речка извилистая.
Лодка Носорога присоединилась к нашей флотилии практически сразу, как отплыли. Не стал он держаться до последнего бойца: обеспечил группе отход и отступил. Рискнул, догнал нас на моторе. Он-то и предупредил о погоне – видел в бинокль их поспешные сборы.
Флотилию ведет Эйнштейн: сидя на носу флагманского катера, он настороженно всматривается в воду и отдает команды. Вместо гаек бросает в воду прутики и следит за их движением. Прутики нарубил один из папаш-сталкеров, специально посланный Эйнштейном в заросли можжевельника, еще когда готовились к отплытию. Все лодки, следующие за нами, повторяют маневры флагмана в точности. Босс очень просил меня
Отец находится в какой-то из лодок позади, не захотел плыть вместе с Эйнштейном. По-моему, считает его виноватым, хотя в этом я не уверен. Отец
