После Элизы, после смерти Валентина это было лишь логичным завершением моих бед. Беда, в конце концов, одна не приходит. Так что я в общем-то не сильно и удивился. Да и раздумывать над этим было некогда.

Дом Рэя я знал как свой, потому пробраться незамеченным к калитке с замотанным в плащ Валерием на плече у меня получилось. А там… я знал столичные улицы и лазейки куда лучше аристократов. Лорды устроили патрули по всей столице, но в трущобы они и раньше нос не совали. Куда им! По подворотням, петляя, я и выбрался за город.

Если что-то я понимал, так это то, что сэр Джереми будет на моей стороне – значит, Пчелиная Заводь была пока самым безопасным местом и для меня, и для принца.

Пробраться туда незамеченным, миновав по дороге патрули почему-то пограничников, чьё место вообще-то было на границах, я смог. Зря, что ли, я столько раз сбегал в детстве!

И как десять лет назад, лорд Джереми встретил меня у приметного оврага неподалёку от Заводи.

–?Явился, – выдохнул он и окинул меня тяжёлым взглядом.

Я выпутал из плаща заснувшего принца, и глаза опекуна расширились от удивления.

–?Да ты полон сюрпризов, мальчик! Оправдайся ещё, что не зря у Боттера сидел, – хмыкнул он, забирая сонно завозившегося Валерия. – Идём скорее, Его Величеству нужен врач.

И всю дорогу – вплоть до усадьбы – я чувствовал на себе взгляд синих глаз. Не Элизы – её волколака. Но я слишком устал, чтобы отгонять его или выслеживать, устал даже думать и мог только брести вслед за лордом Джереми.

А мой опекун ничего не заметил.

Чародеи не умеют любить. Мы собственники, и дарить кому-то всего себя, отдаваться со страстью, с самопожертвованием – никогда. Мы все такие, весь наш род. Мать до последнего не сделала ничего, чтобы помешать Валентину увести меня, – а она не могла не знать, что из этого выйдет. Но она не захотела зависеть от магии и предпочла смерть. О моей судьбе, интересно, она в тот момент думала?

Зак с самого начала воспитывал меня как свою спутницу, любовницу. А сам любил ли? Нет. Он просто до безумия устал от одиночества. А я была всего лишь единственным в мире чародеем, кроме него, и потому единственной, кто мог его понять. Мы, как два изгоя, одинаковые. Да, он заботился обо мне, он осыпал меня подарками – они ничего для него не стоили. Но если что-то или кто-то вставал между нами – он уничтожал это, избавлялся как от помехи. Он носил меня на руках – как драгоценность, как ребёнок таскает за собой бездушную, но любимую куклу. И вряд ли ребёнку понравится, если кукла действительно оживёт.

Справедливости ради я относилась к Заку так же. Меня совершенно не интересовало его мнение, меня не заботило, что он обо мне думает. Мне нравилось спать с ним – мы устраивали бешеные оргии, мы получали от них бездну сил. Нам было неплохо друг с другом. Но я тогда ещё не знала одиночества – настоящего, когда действительно некому поплакаться в жилетку, да так, чтобы этот кто-то тебя понял. И поэтому наши отношения я не ценила. Хотя все вокруг были уверены, что мы с Заком любим друг друга.

Но я уже знала, что бывает другая любовь – с самопожертвованием, с отдачей, когда тебя просто любят, а не используют. Её я потеряла и потому вспоминать не хотела. Кольцо де Креси легло в драгоценный ларчик, который я возила с собой, но никогда не открывала. Такая любовь, как дар богов, бывает лишь раз в жизни.

После эскапады с мальтийским принцем Зак напомнил мне о клятве. «Ты уже достаточно взрослая, Элиза, и должна понимать, что клятва для чародея – его суть. Есть две вещи, без которых мы умираем, – любовные утехи и клятва правителю. Подумай об этом, и поскорее». Я понимала, что Зак мягко намекает о необходимости как-то оправдаться в глазах Овидия. Да, чародеев любили в Овидстане, но только когда они оказывали ему услуги, а не когда воровали чужую добычу. Зак считал, что я должна принести клятву Аджахаду. «Мы оговорим с тобой все условия, Элиза. Ты поклянёшься в моём и только в моём присутствии. Поверь, из мальчика выйдет отличный правитель. Надим – лицемер, а Амир, сама знаешь, слишком мягок. Слабак».

Так что по возвращении в Овидстан Зак отправился к королю оправдывать меня и выслушивать очередные приказы: надвигалась война, и чародей, конечно, принимал в ней деятельное участие. А меня оставили отдыхать и думать.

И я подумала.

Амир, старший принц Овидстана, не поддерживал военные планы отца. Он считал, что укреплять собственное королевство важнее. С появлением в Овидстане чародея государство действительно процветало – достаток жителей увеличился, улучшились дороги и храмовники перестали вопить о том, что