утрам пообщаться со мной, пока я не сбегала за город, как часто это делала. Или пока сам Амир не сбегал по «срочным государственным делам», как это часто делал он.

Обычно мы молча сидели рядом на скамейке в беседке – я решительно не находила для него слов, и он для меня тоже. Единственный яратец, кого не восхищали мои щиколотка, синь моих глаз и чернота волос. Заккерий его не любил, и, по-моему, у них это было взаимно. А я Амира уважала больше его братьев – он мной тяготился, однако он мне и не лгал. Но утренние посиделки в тягостном молчании утомляли!

Зак считал, что я дурочка и привереда, просто обязана выбрать кого-нибудь из трёх братьев и осчастливить Овидстан. Я знала, что куда больше Овидстана его волнует моё душевное равновесие. Зак понимал, насколько близкий физический контакт необходим чародею, и боялся оставлять меня одну, а приходилось – на границе с Мальтией велась война, на которую Заккерий отказывался меня брать. А я отказывалась обзаводиться любовником – у меня были высокие запросы. Кроме ответной любви, мне хотелось, чтобы человек мне не лгал, а это было практически невозможно.

Тогда Заккерий заставил меня приручить фамильяра – как он это называл. Дело в том, что животные, в отличие от людей, обычно не дают нам так просто забраться в свою голову – они нас чувствуют. Другое дело прирученное животное, наполовину ставшее тобой. У Заккерия был ворон – громадный чёрный ворон, отъевшийся мясом. Зак уверял, что человеческим. Ворон действительно был наполовину Заком – я могла общаться с ним, а слышал меня чародей. Удобно: когда Зак находился в отъезде, он предпочитал не спускать с меня глаз, пусть и вороновых.

Я же выбрала себе животное покрупнее – волка. На самом деле так вышло случайно: на одной из охот принц Надим подстрелил громадную волчицу, его грум нашёл волчонка, и Надим приказал ему подпалить малютке хвост да гнать камнями, чтобы бежал быстрее и стрелять в него было интересней.

Я бросилась спасать волчонка, когда он завизжал, в итоге парочка стрел прошила мне шальвары в опасной близости от сухожилий. Надиму повезло, что Зак был в отъезде и по физиономии ему съездил Амир на правах старшего. Впрочем, судя по количеству роз после этого, Зак тоже добавил. А спасённый волчонок, ещё совсем малютка, совершенно спокойно перенёс мою магию и через год вырос в матёрого волка, бегающего за мной, как нянька. Через него действительно очень удобно было направлять заклинания, даже если я была далеко. И Зак успокоился – впрочем, он всё ещё настаивал на том, что мне нужен любовник. Я же боялась доверять кому-нибудь, кроме него и волка, и физического контакта тоже боялась – я теряла над собой контроль, как раньше, что всегда заставляло меня вспоминать не очень приятные вещи из прошлого.

Но время шло, я росла, и моё существо давало о себе знать. «Мы не люди, Элиза, – говорил Зак, потягивая молодое вино. – Признай это и веди себя соответствующе. Без секса мы умираем, как без воды». Наверное, в конце концов он нашёл бы мне идеального любовника… Впрочем, какие сомнения: он уже находил рабов. Зак не понимал моей щепетильности по поводу невольников – для него они даже людьми не были. И он делал с ними всё, что хотел, хорошо, не на моих глазах.

Получилось же иначе – я уехала. Меня тянуло путешествовать – я не была особенной домоседкой ни тогда, ни сейчас. Больше двух лет на одном месте я не выдерживаю – мне начинает чудиться клетка замка Валентина, я становлюсь нервной и в конце концов сбегаю – не от себя ли?

Тогда случилось то же самое. Ярати со всем её очарованием стала мне надоедать. Я заскучала, а тут и Зак, подслушав мои мысли, принялся меня подначивать. Он, конечно, всё понимал лучше; в то время больше любви к путешествиям меня тянуло проклятие. Но Зак предпочёл это от меня скрыть. Он подзадорил меня очередным рабом-любовником. И да, явившиеся не вовремя западники с предложением их королевы тоже внесли свою лепту.

Солнце садилось под тонкие звуки флейты.

Чародейка Элиза Северянка поглаживала холку насторожившегося волка и, устроившись на пушистом ковре у мраморной ограды, смотрела на закат. Кроваво-красное солнце уверяло, что где-то в этом мире боги забрали чью-то жизнь до срока. И наверняка не одну.

Это и флейта навевали задумчивую меланхолию, которой приятнее всего предаваться под суры мудрого Аджаля-фие, чьи слова ласкают слух, а смысл отрезвляет ум.

Элиз серьёзно подумывала наколдовать его увесистый пыльный томик из библиотеки Заккерия, когда занавеска, скрывающая вход за ширму, откинулась, и хозяин чайханы, услужливо кланяясь, пропустил к столику девушки троих западников. И встал статуей рядом, пока Элиза, смерив гостей удивлённым взглядом, не кивнула ему, разрешая уйти.

Волк угрожающе зарычал, когда старший из «гостей» беззастенчиво уселся напротив девушки, а двое других встали у него за спиной.

Элиза успокаивающе положила ладонь на лоб волку и, отвернувшись к покачивающимся на ветру веткам магнолии, вздохнула.

Меланхоличный вечер под флейту и томик сур портился вместе с настроением.

–?Госпожа, – после продолжительного и весьма удивлённого молчания начал старший западник с выправкой воина, чуть смягчённой годами государственной службы. – Имею ли я честь…

–?Имеете, – скучающе отозвалась девушка, не оборачиваясь. – Это действительно я, и я действительно чародейка. И если вы привезли мне щедрое предложение вашей королевы Хелении, то можете убираться в бездну.

Двое за спиной бывшего воина удивлённо переглянулись и дружно положили руки на пояса, к спрятанным под плащами клинкам.

Волк угрожающе зарычал из-под руки девушки.

–?Прекрасная госпожа ещё не выслушала щедрое предложение моей королевы, – улыбнулся сидящий напротив Элизы западник. – Поверьте, оно