несгибаемый. Что ему упреки или оскорбления от маленькой девушки, если он так уверен в своих словах? И разве не то же самое говорила о нем и профессор Кроу? Всю свою долгую жизнь сражаться и не требовать награды. Можно ли назвать это любовью?

– Пойдем. – Коннери легко подхватил Амалию на руки. – Не дергайся. Незачем тебе идти по снегу босиком.

Амалия промолчала. Можно брыкаться, вырываться, но Мастер все равно сильнее, намного сильнее. Да и злилась она совсем не на него. На себя. Глупое, почти ребяческое чувство, пришедшее неизвестно откуда. Впору было снова заплакать. От усталости, от бессилия. От того, что окончательно запуталась в себе.

– Не уверен, что тебе стоит на это смотреть, – вздохнул Мастер. – Я слишком спешил.

Но Амалия все равно смотрела. Даже подступающая темнота ночи не могла скрыть то, что случилось здесь какие-то четверть часа назад. Обломанные ветви деревьев и потемневшая земля. Мастер шагал по трупам. Жуткое зрелище – плоть убитых будто бы не сгорала, а сразу превращалась в тяжелый серый пепел, лишь в некоторых местах еще сохранивший форму человеческих тел. Бандиты умерли мгновенно – Мастер спалил их всех дотла, когда выходил в этот мир из места, которому нет названия. Так выглядит ненависть темного мага – выжженный кусок земли, на котором не остается ничего, кроме смерти и пустоты. Амалия устало закрыла глаза. Одно дело знать, какое будущее уготовила тебе судьба, и совсем другое – видеть. Если каждый раз вместе с врагами сгорает и частичка души – что останется в конце?

– Знаешь, у меня ведь не было учителя. – Мастер усадил Амалию на спину Грома и вскарабкался следом. – Я прочитал тысячи книг – но все без толку. Никто и никогда не пытался пройти тем путем, которым иду я. Сдерживать Дар, пытаться использовать его во благо… Ошибаться. – Мастер усмехнулся и пустил Грома медленным шагом. – Начинать сначала, верить – и снова ошибаться. Нет никакой истины, нет конца пути.

– А что тогда есть, Мастер? – Амалия подняла голову. – Ради чего все это? Почему?

– Потому, что иначе нельзя. – Коннери коснулся рукой ее лба. – Есть только вера и упрямство. Много-много упрямства. Самая страшная война – это война с самим собой. Каждый день. Стоит один раз остановиться, потерять волю – и все, конец. Там нет ничего, девочка. Но мы должны держаться. Должны – потому что впереди темные времена. Тот, кого ты видела во сне и наяву, – чудовище, порождение мрака. Если ты оступишься, он сожрет тебя. А потом всех, кого ты любишь.

– Его имя Матабер? – Амалия вцепилась в ворот куртки Мастера. – Скажите мне!

Наверняка на лице Коннери не дрогнул ни один мускул – Мастер умел держать себя в руках, как никто другой. Но Амалия все еще прижималась к его груди и почувствовала, как сердце забилось чуть быстрее и громче. Неужели угадала? Или?..

– Профессор Коннери! Профессор!

В половине ярда впереди среди деревьев замелькали факелы. Отовсюду послышались голоса, среди которых Амалия узнала профессора де Вилью и Агнешку. Коннери пришпорил Грома и въехал в полукруг света. Сколько же здесь всадников? Двадцать? Тридцать?

– Ами!

Агнешка спрыгнула с коня прямо в сугроб, едва не свалилась и тут же бросилась вперед, но Ливи оказалась быстрее.

– Ами, милая, прости, прости меня, пожалуйста! – Ливи не смогла сдержать слез. – Я ужасный человек! Отец Всемогущий, что, если бы я тебя так и не увидела?! Я больше никогда в жизни не буду на тебя сердиться!

– Маркиза, подвиньте свой благородный зад. – Агнешка бесцеремонно отпихнула Ливи и изо всех сил ухватила Амалию за руку. – Черт бы тебя побрал, леди Фалмут, неприятности находят тебя в самых неожиданных местах. Ты цела?

Амалии пришлось вцепиться в Мастера Коннери, чтобы ее не стащили вниз. Она кивала, отвечала что-то, слышала, как де Вилья упрашивает всех поскорее вернуться в Замок и дать бедной девочке отдохнуть. Кто эта девочка? Ах да, это же она сама, Амалия Хэмптон, леди Фалмут… Почему все вокруг говорят так тихо? Нет, пусть не молчат, Амалия рада ответить каждому… но силы уже окончательно ее покинули. Последнее, что она увидела перед тем, как сползти в блаженную темноту сна, были два зеленых огонька. Мастер рядом. Значит, все в порядке.

…должно было случиться. Этой ночью мы с Кошкой стали близки, как никогда раньше. Так, как больше никогда не будем. У меня не хватит слов, чтобы описать то, что случилось. Боль, смерть – но и блаженство тоже. Возможность прикоснуться к ней, даже когда она далеко. Видеть то, что видит она. Чувствовать. Да, теперь я чувствую намного больше, чем раньше. Звуки, запахи – все. Странно и непривычно. Бродяга нагнал нас сегодня утром. От его левой руки остался обрубок. Чуть ниже локтя. Не знаю, как он может улыбаться – но все-таки улыбается. Как всегда. Он говорит, что все идет так, как и должно. Что теперь я стану совсем другим, и тогда мы сможем одолеть Матабера. Я ему верю. Мне не нужны мои бойцы, не нужен мой конь. Даже меч начинает казаться детской игрушкой. Я буду таким же, как Кошка, как Бродяга. Только еще сильнее. Так надо. Как бы мне хотелось не знать, чего это будет стоить всем нам! Но я уже знаю.

8 ноября,

Лето 1242 от Рождения Солнца