Создавалось впечатление, что взгляд проваливается в однотонную, совершенно инертную субстанцию, перенявшую часть нейтральных свойств той аномалии, в которой она находилась.
Пока наруч находился в нейтральном поле аномалии, Искатель никакой информации, естественно, о нём предоставить не мог. Но вот когда я его оттуда извлёк, то он удивил меня таким простым и одновременно непонятным описанием свойств найденного предмета. И определение ментоинтерфейса для моей находки прозвучало так:
«Наруч. Форма: широкого однотонного браслета. Внешний вид соответствует бронзовому изделию трёх-четырёхтысячелетней давности. Однако это лишь внешний эффект искусственного старения предмета. Внутренние свойства предмета неизвестны. Материал изготовления: живая сталь».
Больше ничего сказано не было. И никаких пояснений я из Искателя получить не смог.
Понятие «живая сталь» так и осталось для меня загадкой.
Однако моя интуиция говорила о полной безопасности для меня данной находки. Поэтому, как обычно, доверившись ей, я постарался надеть браслет и разобраться с тем, что же попало ко мне в руки.
Примерив наруч, я понял, что застёгиваться он должен не обычным образом, как бы обхватывая и стягивая руку, при этом по идее и сидеть должен был бы очень плотно и совершенно не мешая моей руке. Поэтому я и застегнул его должным образом. Браслет плотно прижался к коже и даже немного вдавился в неё. Стало не очень удобно, слишком уж плотно он обхватывал руку. Сначала мне казалось, что радиус обхвата у браслета окажется несколько шире. Но вышло не так. Видимо, наруч был рассчитан под более тонкую руку.
«Жаль, что нужно снимать, – подумал я, – а так бы получилась неплохая защита совместно с той латной перчаткой, но рука может отсохнуть быстрее, чем я пойму преимущества её использования. Да и дюже неудобно становится», – понял я.
У меня складывалось впечатление, что наруч продолжает понемногу сжиматься. Перепугавшись, я потянулся расстегнуть его. Но не тут-то было. Линия крепления на браслете исчезла. Он вообще приобрёл цельную литую форму без малейших признаков, указывающих на то, что его вообще можно как-то снять без вмешательства хорошей острой пилы.
«Да, теперь будет не так-то просто освободить свою руку из его плена, – констатировал я. – И что мне теперь с ним делать?» – пришла мне в голову запоздалая мысль.
Правильно говорят умные люди, хоть мозгов и не видно, но их отсутствие сразу становится заметным. Это как раз про меня. Нужно было изучить артефакт тщательнее. Но я этого, как обычно, не сделал. Тороплюсь, правда неизвестно куда.
«Хотя как его изучать, на подопытных свинках и хомячках?» Так не факт, что этот артефакт вообще многоразового использования.
И тут проснулась моя интуиция.
«А ведь и верно, этот наруч можно использовать лишь единожды».
Интуиция так же всё ещё упорно твердила, что браслет для меня безопасен, и, даже более того, я чётко осознавал, что лучше пока всё оставить как есть. То есть не трогать и не пытаться снять его.
Но как-то уж всё более некомфортно и несколько неестественно становилось мне с каждым мгновением: этот наруч, будто постоянно напоминая о себе, сидел на моей руке.
«Что-то не так», – стало доходить до меня.
И я наконец, благодаря ментоинтерфейсу, постоянно контролирующему основные параметры моего организма и фиксирующему любые изменения, происходящие вблизи меня, понял, что происходит.
Браслет с каждой секундой и правда всё больше вдавливался, вплавлялся, втекал мне в руку. Но при этом я испытывал только то самое чувство неудобства и некоторого дискомфорта, которое заметил несколькими мгновениями ранее, и не более того.
«Что происходит?» – постарался разобраться я.
Но у меня ничего не получалось. Я разумом понимал, что в принципе никакого ощущения боли у меня не было. Вообще, было ощущение, будто рука на этом участке онемела, полностью потеряла чувствительность.
А наруч продолжал уменьшаться. В какой-то момент, уже когда видимая часть браслета не превышала в толщину бумажный лист, от него по всему телу стала распространяться волна странного внутреннего зуда. Именно в этот момент ожил ментоинтерфейс и выдал следующее сообщение:
«Регистрирую изменения во внутренней структуре костной ткани оператора. Фиксирую её многократное укрепление в результате изменений, происходящих на клеточном уровне, замещения костной тканевой основы и наращивания дополнительной внутренней стенки костной структуры оператора».
После этого пошёл отчёт о проверенных параметрах и зарегистрированные коэффициенты их изменения.
Через некоторое время отчёт, который я слушал и в котором старался разобраться, правда почти безуспешно, был окончен, а с его завершением на руке перестал существовать и наруч.
Он будто растворился, хотя более достоверным будет звучать, что он просто впитался, влился, просочился или втёк в моё тело.
«Странно и необычно», – первые несколько секунд в самой руке, да и во всём теле всё ещё продолжал ощущаться лёгкий зуд, ну а затем всё внезапно
