– Сфотографируешь и будешь шантажировать? – Я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– И это тоже, – пообещал типчик, приподнимая бокал. – За осуществление желаний! Твоих, не Иланы.

За такой тост грех не выпить.

Тамариндовая наливка оказалась гораздо вкуснее, чем запомнилась мне с прошлого раза. Что было ожидаемо. Терпкая, сладковатая, с легкими нотками кислинки, она представляла собой широкую гамму вкуса. Конечно, мне до сомелье как до благоволения Покровительницы, но многогранный букет я оценила.

И под сочные стейки наливка подошла идеально. Невероятно, но дополнила их даже лучше красного вина.

Вечер проходил спокойно и непринужденно. Вкусная еда и, что греха таить, приятное общество делали свое дело. Я расслабилась и даже не заметила, как неприятная ситуация с Танидами отошла на второй план.

Через некоторое время мы переместились из кухни в гостиную. Диан подкинул дров в горящий камин, и комнату заполнил треск смолистого дерева. Я разместилась на диване, вытянула ноги к горящему огню и прикрыла глаза. На душе было спокойно и уютно. Почему-то возникло ощущение, что нахожусь в маленьком домике, затерянном среди леса. Не скажу, что большой любитель одиночества, но в этот раз ассоциация мне понравилась. Наверное, оттого, что одиночества как раз таки и не было.

Типчик уселся рядом, не забыв вновь наполнить наши бокалы. Сюда же притащили вазу с авиринами и без зазрения совести принялись их трескать.

– Ты играешь? – бросила взгляд на стоящую неподалеку гитару.

Диан улыбнулся:

– Так, балуюсь иногда.

– Сыграй! – Я моментально оживилась, и типчик по глазам понял, что не отстану.

Искренне восхищаюсь людьми, владеющими музыкальными инструментами. Сама музыкальным слухом не обладаю, и максимум, на что способна, это помурлыкать под нос. Вот так начнешь готовить что-нибудь вкусненькое, вставишь в уши наушники и погружаешься в атмосферу композиции. Хотя, конечно, с живой музыкой это не сравнится. Поэтому от Диана действительно не отстану.

Типчик долго не сопротивлялся. Он взял гитару, любовно тронул струны, и те отозвались мелодичным переливом. Мне показалось, что, как только под его пальцами завибрировал звук, Диан несколько переменился. Черты лица разгладились, а глаза слегка замерцали. Пожалуй, именно такой вид имеет человек, когда соприкасается с чем-то дорогим и любимым.

Я подобрала под себя ноги и, сделав небольшой глоток наливки, приготовилась слушать.

Я слушала невероятный бархатистый голос и полностью в нем растворялась. Тембр Диана не поражал, но завораживал. Своей легкой хрипотцой, чувственностью и глубиной.

Гитара отзывалась и словно оживала в умелых руках. А слова песни как нельзя лучше подходили этому вечеру, будто являясь его прямым отражением. Пока играл, Диан смотрел на меня, и я неожиданно поймала себя на том, что растворяюсь не только в музыке, но и в его глазах.

В эти мгновения турьер приоткрыл ту часть себя, которая прежде была невидима.

Душевность.

Глубина, скрытая за насмешливостью.

Честность.

Звучали аккорды, контрастируя с разгулявшимся за окном ветром. Блики от огня подрагивали на полу, диване, лице. Окружали Диана оранжевым ореолом.

Впервые не хотелось звать его типчиком.

Отзвучал последний аккорд, и турьер на миг прикрыл глаза. Повисла долгая пауза, заполненная треском дров и отголосками ветра.

Говорить не хотелось. Да что там, не хотелось даже шевелиться. Возникло какое-то смутное и в то же время хрупкое настроение, способное разрушиться от одного вздоха.

Диан улыбнулся, открыл глаза, и в них блеснула искра привычной иронии.

– Ну как, лисичка, могу покорять большую сцену?

В отличие от него умением настолько быстро переключаться я не обладала. Так что возникшее оцепенение сбросила не сразу.

– На большой сцене большая конкуренция, – хмыкнула, улыбнувшись в ответ. – А ты – неформат.