Чарли прижался спиной к стене:

– Нет, все в порядке. Я подожду здесь, на случай, если понадоблюсь им.

И снова по сердцу словно ножом полоснули. Чарли боялся оставаться с ней наедине.

– Я вернусь, только пойду посмотрю, как там Уилл, – тихо сказала Онория.

И отправилась в комнату вервульфена в глубине дома. Дверь была закрыта, но из-под нее лился свет. Онор постучала и прижала ухо к крепкой двери.

– Убирайся, – прорычал Уилл.

– У тебя все еще идет кровь. Можно я посмотрю рану? Я ухаживала за больными.

– Нет.

– Можно войти? – Не дожидаясь ответа, Онория просто открыла дверь.

Комната Уилла оказалась меньше, чем она ожидала. Онория осмотрелась, удивляясь необычной обстановке.

Узкая кровать с тонким лоскутным одеялом и потертыми простынями скорее подходила для ребенка. На грубых полках стояли десятки детских книжек, все с потрепанными корешками и явно зачитанные чуть не до дыр. На маленьком столе стояло несколько отполированных ящиков из красного дерева. В них лежали перья и камешки, а также черная прядь, аккуратно перевязанная розовой шелковой ленточкой. Волосы Эсме.

Уилл зарычал и захлопнул ящик с прядью. Он стоял без рубашки, всем своим видом выражая неудовольствие. Судя по бинтам на кровати, понятно, чем раненый собирался заняться.

– Рану надо промыть до того, как бинтовать, – напомнила Онория.

Уилл нахмурился и слегка прихрамывая пошел к кровати. Мускулы перекатывались на его широкой спине.

– Я никуда не уйду, – предупредила Онор.

– Само заживет, без тебя.

– Пусть ты не хочешь помощи, однако она тебе не повредит. – Она нерешительно шагнула вперед.

Уилл был таким большим и грубым. «Если кинется, пожалуй, мне его не остановить». Однако Блейд занят, а об Уилле надо позаботиться.

Вервульфен не обращал на гостью внимания, вытирая мокрой льняной тряпкой покрытый кровью живот. Ткань выглядела относительно чистой, но Онория поджала губы, посмотрела в миску с водой и осторожно приблизилась еще на шаг.

– Я тебе не нравлюсь. И раз уж я не припомню, чем могла тебя обидеть, предполагаю, что ты против моих отношений с Блейдом.

Вервульфен опять не удостоил ее ответом, но склонил голову, будто прислушиваясь. Кровь капала в миску, окрашивая воду в ярко-красный. Онория думала, что рана уже затянулась, но та закрылась не до конца и зияла прорехами, будто плохо подшитый подол.

Уилл дрожащими пальцами продолжал очищать ее.

– Позволь мне, пожалуйста, – попросила Онор, накрыв ладонью его руку.

Уилл предупреждающе зарычал.

Онория положила руку на его поясницу и подтолкнула упрямца к крепкому креслу-качалке у окна:

– Да, да, знаю, тебе это не нравится, но давай притворимся на мгновение, что никто из нас не считает другого грубым, угрюмым или неприятным.

Именно в эту секунду его ноги подогнулись, и Уилл уставился на Онорию, раздувая ноздри от боли.

Она взяла миску с водой, с удивлением осознав, что та еще горячая. Значит, ее все же кипятили. Опустившись на колени у ног вервульфена, Онория выжала тряпку:

– Тебе нужно наложить швы или рана затянется естественно? Вернее, сверхъестественно.

– Исцелюсь.

Онория закатила глаза:

– Ну правда, неужели так трудно быть вежливым?

Уилл посмотрел ей в глаза:

– Ты мне не по нраву, потому шо плохо на него влияешь.

– Блейд, похоже, думает иначе.

– Ага, када мужика ведут за одно место, он паршиво соображает.

Онория осторожно ощупала рану.

– Я не совсем понимаю, что ты сказал, но подозреваю, не комплимент. – Она молча очищала рану, а потом села, бросила тряпку в миску с водой и взяла чистые льняные повязки. – Я не причиню ему боли. Никогда. Он был ко мне невероятно добр.

– Ты не из нашего круга. – Уилл презрительно покосился на ее рабочее платье. – Сколько пройдет времени, прежде чем ты вернешься обратно в свой?