– Найденные прокламации – новые?
– Да. Роп сфотографировал низ и верх пакета, не разрушая обертки. Я доставлю вам бумажные копии. Содержание кажется более-менее таким же, как и у предыдущих – за исключением финала. Зачитать его вам?
– Конечно, пожалуйста!
– «Если нами не будут замечены до предстоящей субботы шестого сентября хотя бы внешние признаки раскаяния, поданные отступническими церквями Шотландии, солдаты вышеозначенного Ковенанта клянутся, что умножат войну против названных церквей и распространят ее на секулярные институты отступнических государств, не щадя никого, а если потребуется, то и самих себя, как Самсон в Газе Филистимской».
Лодырь увидел, как Фергюсон дернулся от внезапного крика в трубке.
– Вы знаете, что совершил Самсон в Газе? – тихо спросила Мазвабо спустя некоторое время.
– Я уже посмотрел. То есть перепроверил.
– Перед вами – угроза террориста-самоубийцы.
– Христианских террористов-самоубийц можно по пальцам перечесть. Несколько бомбистов на Шри-Ланке, называвших себя англиканами, пара сомнительных инцидентов во время Второй гражданской войны в Америке – и все. Я имею в виду, в христианстве нет ничего подобного исламской «быстрой дороге в рай». Разве не так? Разве в христианстве самоубийство – не быстрая дорога, так сказать, в обратном направлении?
– Конечно, нет! – отрезала Мазвабо. – Милость Господня простирается и на самоубийц. И это не только моя либеральная интерпретация. Ортодоксальные кальвинисты давних времен не сомневались: если человек в числе избранных, ему прощаются все грехи, даже самоубийство. Добровольное мученичество никогда не поощрялось, но в военное время границы смещаются: от предвидения верной смерти в неравном бою, от отчаяния и желания подороже продать жизнь недалеко до действий, неизбежно влекущих собственную гибель. А на краю спектра – да, там прецедент Самсона, обрушивающего храм на себя и филистимлян. Поэтому я воспринимаю угрозу очень серьезно.
– Именно этого я и боялся.
– Инспектор, я могу чем-нибудь помочь?
– Если что, я позвоню. Спасибо, – сказал Фергюсон.
Стуча подошвами по истертым щербатым ступеням длинной лестницы, спускающейся зигзагом от вершины Маунд, инспектор шагал, спотыкаясь, и чувствовал себя так, будто внезапно проснулся позже обычного, будто заблудившийся где-то день неожиданно нагнал его и ошеломил светом и шумом. Металлические ноги робота ступали за спиной куда уверенней и спокойней. Хотя следовало бы радоваться: ведь все сошлось в единое целое. Как только стало очевидно, что Грэм Орр, он же робот Хардкасл, не явился на работу в ночной клуб, прессе разослали предупреждения и фотографии.
Лодырь из своего тайного и, очевидно, постыдного приятельства с бывшим боевым товарищем извлек немалую пользу для дела: тот видел, как Хардкасл несколько раз в течение прошлого года заходил ночью на Мемориал ковенантеров. Двинутый Казах вроде бы безо всякого разумного повода увязался за парой студентов – а те оказались напрямую связаны с расследованием. Пока они не сознались, но это было вопросом времени. Угроза обвинения в терроризме быстро развязывает языки – если ребята, конечно, не покруче, чем кажутся. Что же касается дознания, то парни свою причастность к преступлению выписали большими красными буквами:
МАЙОР ВЕЙР ЖИВ!
В самом деле. Надо же.
Инспектор укорил себя за излишний оптимизм. Фергюсон поспал всего пару часов в перерыве между ночными арестами, рапортом Лодыря и началом рабочего дня, но за это время его подсознание решило, что дело разрешено благополучно, хотя на самом деле обрисовались лишь контуры задачи, а выше всех забот и вовсе поставило обиду на Лодыря с его секретами. Оставив ее за спиной, Адам увидел предстоящее дело с кристальной ясностью.
К Гринсайдз он добрался в 10:20. Совещание в оперативном штабе началось в половине одиннадцатого. Присутствовал старший инспектор Макоули, сидя между коллегами из подразделений «Е» и «F». Фергюсон поздоровался за руку с двумя новыми офицерами, кивнул Макоули, затем вышел к доске и окинул собравшихся взглядом. Прошлой ночью все работали много, спали мало. Мухтар вообще не сомкнул глаз. Алиев, по официальному случаю без макияжа и в костюме, аккуратный и андрогинный, с волосами, собранными в пучок на затылке, тоже казался сонным, но утомила его явно не работа.
В воздухе висел густой запах кофе. Даже ропы выглядели взвинченными. Фергюсон провел на доске несколько толстых линий фломастером, ярко пометил ссылки в общем виртуальном пространстве штаба и заговорил:
– Все отлично поработали прошлой ночью. Впервые мы обнаружили связь – пока зыбкую, но несомненную – между прокламациями ковенантеров и делом Мэрфи. У нас обнаружился главный подозреваемый, притом он внезапно исчез. У нас есть видеоролики, фиксирующее его присутствие – главным образом вблизи Лейф Уотер и Старого города, что неудивительно для работающего в охранном агентстве. Вернее, работавшего до вчерашней ночи. И тут впору испугаться. Мы не совсем уверены, имеем мы дело с Грэмом Орром, с мутиладо, временами прикидывающимся роботом, либо с роботом Хардкаслом, временами прикидывающимся мутиладо. Так вот, он работал в охране многих ночных клубов и прочих подобных мест, включая дорогие отели. То есть наш робот или не робот досконально изучил системы безопасности, по крайней мере, дюжины общественных мест Эдинбурга и знает их слабости. В его распоряжении большой выбор отличных целей: важные персоны в отелях, массовые жертвы при терактах в клубах. Либо в церквях, если уж на то пошло.
