– А не спугнем? Может, придержать эти статьи до того момента, когда они уже начнут испытывать подобные бомбы?

– В этом случае наши статьи будут выглядеть как обычные страшилки, которые пытаются помешать США обрести величайшее оружие в истории, способное защитить их от любых неприятностей. Вот если мы заранее начнем трубить на весь мир о том, какая ужасная вещь радиация, пока все ядерные программы что США, что Великобритании, что Германии находятся в стадии совершенно секретных разработок, причем глубоко теоретических, то будет совсем другое дело. Этим мы спровоцируем заведомо негативное отношение в международном сообществе к любому разработчику ядерных вооружений. Особенно если мы будем налегать на то, что радиационное заражение не только чрезвычайно опасно, но и достаточно легко переносится на большие расстояния посредством водной и воздушной среды. То есть если разбомбить Пекин, то люди от радиации начнут страдать в Нью-Йорке. Причем не умирать сразу или становиться калеками, а куда хуже: начнет ослабляться иммунитет, повышаться шанс развития различных тяжелых заболеваний вроде рака. Ну и потомство очень сильно пострадает. Физические уродства, умственная неполноценность и прочие ужасы. А люди достаточно мнительны. И если где-то кто- то таки испытает ядерную бомбу, то они начнут винить этих бедолаг во всех своих бедах, даже если те не имеют к этому никакого отношения.

– Только не переусердствуй, – улыбнулся в усы Иосиф Виссарионович. – А то ведь догадаются. Легенду уже придумали?

– Она довольно банальная – изучение радиоактивности и ее влияние на человеческий организм. Примеры идут с ториевой зубной пастой, которая выпускается в Рейхе, и рядом других обычных, казалось бы, вещей. То есть никаких намеков на собственные разработки не будет.

– Скользкое это дело, – потискав трубку в руках, сказал Сталин. – Если верить сведениям «Альфы», то с нашими интеллигентами нужно держать ухо востро. Так что давай поступим так: по мере написания статей приноси их мне. Почитаем. Подумаем. Так. Что у нас там дальше?

– Электроника и автоматизация, – на пару секунд скосив взгляд, ответил Берия. – Результаты пока скромные. Это все упирается в то, что через «Альфу» идет очень мало сведений по этому направлению. Только полная, абсолютная убежденность в том, что это нужно и крайне важно. Ну и кое-какие теоретические сведения. Если кратко, то работы над транзисторами потихоньку продвигаются и уже есть определенные результаты, полученные в лаборатории, правда. Стержневые лампы освоили в опытном производстве и собираем из них новые радиостанции для истребителей. Вплотную занялись высокоточными РЛС, новым поколением приборов инфракрасного видения и дистанционного радиоуправления. И, в общем, по электронике пока все. С автоматизацией дела не сильно лучше. Создали рабочую группу, которая занимается разработкой и созданием мощного инженерного вычислителя на стержневых лампах. Но там пока все глухо. Куда лучше обстоят дела с упрощенным вычислителем, управляющим токарно-винторезным станком по программе, загружаемой через пачку перфокарт. Есть прототип. И он работает. Хоть и неустойчиво. Однако выточка по программе сильно повышает скорость и точность выполнения сложных токарно-винторезных работ, очень серьезно уменьшая количество брака. Через год ориентировочно начнем выпускать этот станок малой серией. Хотя уже сейчас отобрали сотню наиболее толковых рабочих с металлообработки и обучаем.

– Почему токарно-винторезный станок? Это ведь не самая сложная работа.

– Потому и выбрали его. Сразу браться в новом деле за слишком сложную задачу не решились. Да и с этим постоянные чудеса творятся. Кроме того, начались в инициативном порядке работы по управляемым, программируемым модулям для роторных конвейеров. Но там все только в самом начале пути.

– Хорошо, – кивнул Сталин. Несмотря на то что Берия откровенно плакался, говоря о том, что ничего не получается, результаты были. И очень серьезные. Особенно в свете того, что, по словам Тухачевского, первые программируемые станки на производстве[6] появились только в пятидесятых годах и в США. А тут уже идут работы. И, судя по всему, вполне успешно. – Кстати, чем там закончилась эпопея с алмазами в Якутии?

– Проверили. Все так. Огромные месторождения. Кроме того, подтвердилось еще несколько месторождений. Ради этих задач мы задействовали три полужестких дирижабля, иначе по тем буреломам мы могли бы лазить очень долго. Доставили. Персонал спрыгнул с парашютами. Потом им также на парашютах сбросили все необходимое и отбыли, не приземляясь. Площадка-то необорудованная. Хотя, конечно, три дирижабля – это очень мало. Только для нужд научных экспедиций нам ориентировочно нужно два десятка этих машин.

– Дирижабли? – слегка удивился Сталин. – По «Альфе» сверялись?

– Да. В целом подтверждает то, что текущий отход дирижаблей на глубоко третьи роли носит искусственный характер. Самолеты они заменить, конечно, не смогут. Однако у дирижаблей есть масса задач, для которых совсем не подходят аэропланы. Например, длительное патрулирование, противолодочная оборона или снабжение удаленных точек, до которых иначе не добраться.

– Но ведь для этого требуются весьма трудоемкие в возведении ангары и причальные мачты.

– По каналу «Альфа» мы смогли получить сведения о так называемых геодезических куполах, которые еще в двадцать шестом году изобрел Вальтер Бауэрсфельд. Если не гоняться за самыми большими дирижаблями, то подобный тип ангара вполне подойдет. Причем он легок и быстр в возведении. Хорошо держит сильный ветер и осадки. Высокая сейсмоустойчивость. Обшивка сотовой конструкции возможна уже готовыми многослойными панелями[7]. Причем все необходимое для строительства ангара и оборудования взлетно-посадочной площадки для дирижабля им самим туда и завозится за пару десятков заходов. Без приземления. Просто на тросах спускается. Скорость возведения ангара под дирижабль типа «Красная звезда» составляет два месяца работы бригады из десяти человек.

– А как же краны? Их тоже возить?