всего лишь малолетним фанатом ФБР с жестяным жетоном. Вряд ли кто-то станет вкладывать столько труда, чтобы получить доступ к ее пустяковым секретам.

Последние сомнения в том, что она и в самом деле оказалась в Лондоне конца XIX века, рассеялись, как только Шеви выбралась из своей подвальной темницы прямиком в притон, битком набитый ворами, головорезами и прочим сбродом из банды Отто Маларки.

Райли вцепился ей в локоть.

– Агент… то есть Шеви, давайте здесь, в логове Таранов, разговаривать буду я. Я знаю эту публику.

– Расслабься, малыш, я вполне в состоянии говорить сама за себя.

На лице мальчика появилось страдальческое выражение.

– Я знаю. Из-за вашего горячего нрава вы способны влипнуть в неприятности независимо от эпохи.

– Это психология, Райли, – огрызнулась Шеви, прекрасно понимая, что это правда лишь наполовину. – Впрочем, тебе не понять.

Тайное Логово Таранов не слишком походило на укромную нору, и еще меньше было похоже, что собравшиеся в нем люди намерены от кого-то прятаться. Хлипкая лестница, ведущая из подвального склада, выходила прямиком в обширное помещение, занимающее весь первый этаж большого дома, без всяких перегородок или опорных столбов, так что потолок в нем угрожающе провис и давно уже обрушился бы, если бы не массивный кирпичный дымоход камина. При этом концентрация всяческих мошенников, воров и громил в этом просторном зале достигала уровня, едва ли достижимого вне стен какой-нибудь крупной тюрьмы.

По залу беспрепятственно сновала и всякая прочая живность, включая кур, собак и даже баранов, которые то и дело затевали шумные бои, с треском сталкиваясь массивными рогами, под громкие ободряющие вопли двуногих «таранов».

В средней части зала высилось несколько небрежно сооруженных из бочонков и досок помостов, на которых распевали сомнительные куплеты размалеванные девицы или подогревали азарт публики уличные наперсточники. На хрустальных люстрах восседали как минимум четыре тропических попугая, громогласно ругаясь на всевозможных языках.

– Ничего себе, – пробормотала Шеви, когда зал завертелся вокруг нее мелькающим калейдоскопом. – Это что-то нереальное.

– Молчите, – прошипел Райли. – Может быть, мне еще удастся вытащить нас отсюда.

Прошмыгнув между дрессированной обезьянкой и ее хозяином, он нагнал Маларки.

– Мистер Маларки, ваше величество, разрешите обратиться. Знаете, я умею показывать отличные фокусы. Голуби, кролики, всякое такое. Задумайте карту, любую карту!

Маларки, не задерживаясь, решительно шагал к центру зала.

– Нет, парень. Мы с тобой договорились на бой, так что кончай ловчить. Разве не ты сам предложил, чтобы я сделал ставку на твою воинственную леди?

Тут он был прав.

– Верно, – согласился Райли, – но это было…

Маларки равнодушно переступил через вусмерть пьяного матроса, который валялся на полу, так и не выпустив из рук жареного поросячьего окорока.

– Понимаю. Это было, когда ты торчал в подвале для расправ, с заляпанным кровью полом и отсыревшими стенами. И тогда ты готов был пообещать что угодно, лишь бы снова увидеть солнечный свет. А сейчас, когда ты его наконец увидел, ты сказал себе: «А ну-ка, я просто обдурю бедного простофилю Маларки, и мы с моей красоткой по-тихому смоемся отсюда».

– Нет, правда, – попытался возразить Райли, – я в самом деле отличный фокусник.

Он сорвал с пояса у одного из матросов угрожающего вида кинжал и вонзил его между ребер стоящего рядом мужчины, по какой-то неведомой причине одетого в полосатый купальный костюм. Клинок ударил жертву, однако не причинил ей никакого вреда.

– Видели?

– Неплохая попытка, – кивнул Маларки. – Но я уже настроился на драку.

Тут его посетила какая-то неожиданная мысль, и он резко повернулся к Шеви.

– Тебе известны правила маркиза Куинсберри[20]?

Шеви медленно расправила плечи.

– Нет. Не знаю ничего такого.

Маларки одобрительно похлопал ее по макушке рукояткой своего хлыста.

– Вот и славно. Мы тоже. Никаких ограничений, никаких правил – вот наше главное правило.

Одним прыжком Маларки взлетел на центральное возвышение, где стояло грубоватое на вид кряжистое кресло с бархатным сиденьем, на которое была наброшена баранья шкура с пышной, хоть и несколько косматой шерстью и внушительными рогами. Маларки легким пинком согнал с этого трона устроившуюся на нем обезьяну, а затем торжественно водрузил на него свой зад. Одарив бурлящий у его ног цвет преступного сообщества снисходительной