Видимо, мехвод углядел момент броска гранаты, потому что резко свернул тяжелую машину, и фрицевская граната взорвалась где-то слева. И тут гранатометчика фашистского срезал из пулемета Саранцев, Санек ехал на броне и давеча слетел с нее, видимо, при этом пулемет схватил с собой.

Немцы попытались уйти, но разве от восьми колес уйдешь на двух ногах? Да еще Саранцев с Кокоевым прижучили минометчиков врага, видимо, те, по примеру Героя Советского Союз осетина Бердыева[303], решили минометом остановить низколетящую броню нашего осьмиколеса, но немцы – не Бердыев. И Санек вместе с земляком знаменитого Бердыева (это он потом прославится) отвоевал миномет у немцев, все трое минометчиков попадали нашпигованные свинцом. Еще три минуты боя, и последнего гитлеровца задавил Студеникин, и не то чтобы мехвод наш такой ас, просто фашист сам сглупил и решил затаиться на пути бронемобиля. И по нему, вминая внутренности в белорусскую землю, проехали четыре колеса, мало немцу не показалось.

Бравый одессит (Студеникин) застопорил свой крейсер, и я, выбравшись, стал изучать обстановку, мы, оказывается, разбили два отделения десантников. Каски у этих бандюг были какие-то нестандартные, так сказать, без полей, да и одежда вовсе не походила на попадавшиеся нам ранее образцы.

– Саранцев, друг ситный, ты где? С меня причитается, вовремя ты минометчиков уделал под орех.

Тут показывается залитый кровью Кокоев, и он несет на руках нашего мордвина Саранцева. Вот геройский парень Александр, в момент десантирования с брони броневика, оказывается, он словил три пули прямо в живот, но захватил с собой пулемет. При приземлении Санек сломал правую ногу и, уже смертельно раненный, умирая, поддерживал огнем нас и минометчиков убил почти мертвым.

А я и не успел как следует познакомиться с парнем, служил он в 172-й дивизии 61-го стрелкового корпуса первым номером пулеметного расчета. Когда 61-й стрелковый корпус попал в окружение под Минском, Саранцев вместе с остатками дивизии под руководством майора Соломина попытался выйти к своим. Но не удалось, потом кончились боеприпасы, и Саранцев попал в плен. В числе других Александра повезли в Польшу, в том эшелоне, где нами были захвачены генералы предатели, потом прошел очистку и влился в ряды ДОН-16. Воевал всегда хорошо, а теперь вот героически погиб.

И будет проливать слезы в далеком мордовском селе мать Александра, но он погиб как истинный мужчина, защищая всю свою большую Родину и маленькое мордовское село.

Мы бережно прикрепили тело Саранцева на броню нашей боевой машины, собрали оружие, документы да пригодное имущество фашистов и тронулись в обратный путь, в Аловаки, в штаб. Но и в Аловаках уже неспокойно, оказывается, десант был лишь отвлекающим маневром, а основной удар немцы наносили силами батальона пехоты и десяти разномастных танков. То была эсэсовская часть, об этом мы узнали позднее.

А вначале пришлось воевать, гитлеровцы хотели ударить исподтишка, да в тот момент, когда наши основные силы ловили десант по окрестностям, потому не было ни артподготовки, ни авиаудара. И что говорить, они почти преуспели в своем деле; если бы не наличие двух взводов на той стороне, то задумка гитлеровцев прошла бы на «ура».

Бойцы краснонемецкого отряда Фицеля первыми заметили переброску живой силы противника, они же нашли брошенную при отступлении советскими войсками 76-мм пушку. Правда, пушка была без прицела, потому фицелевцам, вместе с бойцами взвода Костюченко, пришлось стрелять, наводя пушку через дуло. Ребятки замутили классическую засаду и, обстреляв колонну противника на марше, ушли, оставив одинокую пушку с поврежденным взрывом гранаты дулом. Ну, конечно, сперва выпустив все имеющиеся одиннадцать снарядов по колонне. Постреляли во врага и из стрелкового оружия. Эх, им бы еще пяток батальонных минометов с сотней-другой мин.

Так вот, ребята не просто задержали противника, еще и предупредили Рихтера с Корзинкиным (это мы их в штаб направили), а уж Рихтер (это имя) вместе с бойцом Корзинкиным взбаламутил всех остальных. Когда немцы-фашисты зализали раны и все-таки вышли на берег, к броду, их уже встречали бойцы Сидорцева во всеоружии. Потом подошли танки Коровьева с остальными бойцами, что ловили гитлеровский десант, а последними оказались мы – завоевались.

В самом начале боя было легче, потому что противник пытался переправиться через брод, силами до батальона своих вояк, замаскированные (зарытые по уши в землю) три «тэ-двадцать шестых» очень серьезно подсобили нам. Затем, переправившись откуда-то выше течения, по нам ударила еще рота отборных головорезов Гитлера, при этом гитлеровцы подкинули подкреплений своему расколошмаченному красноармейцами батальону.

И навеки покрыли свое имя славой бойцы взвода Штирнера, ведь, пользуясь тем, что наши силы отвлечены на отбивание атак с брода и справа, гитлеровский военачальник бросил два взвода солдат, переправившись через реку ниже Аловаков. Заметив гитлеровцев, Штирнер со своими героями пошел навстречу, лишь потом, после боя, мы узнали, что красным немцам противостояли два взвода нацистских немцев при поддержке сотни горе-вояк из УПА Боровца. Бойцы Штирнера все, как один, погибли, но не пропустили врага в Аловаки. При этом немцы – герои, положили сорок трех гитлеровцев и почти пятьдесят УПА-«воинов».

Чуть раньше, увидя натиск гитлеровцев и понимая, что наших сил не хватит, я вынужден был обратиться к Ильиных с просьбой о помощи, и тот отправил к нам две роты при поддержке десяти БТ. Почти полтора часа мы отбивались от превосходящего нас противника, гитлеровцы и горе-вояки из УПА лезли и лезли изо всех щелей, подгоняемые своими вожаками. Прибытие сводной группы под командованием самого Нечипоренко позволило нам опрокинуть гитлеровцев, а еще погнать их назад, и гнали мы их почти тридцать километров.

Танковый десант Нечипоренко на своих воистину быстроходных танках захватил штаб фашистского полка, те поначалу, поняв, что их планы пошли