– Тайя? – вспоминал Санор. – Первенка моя, да… Вся в мать…

Тёрн пристально вглядывался в мясника, пока тот распинался о своей великой любви к дочери, о том, как трагично терять ребенка, о…

Будь я Станиславским, уже бы быком ревела «Не верю!!!». Судя по лицу элвара, тщательно спокойному и безразличному, он тоже не верил. Но и показывать этого не торопился. Прошло десять минут страданий.

Двадцать. Явилась симпатичная девушка, очень похожая на отца, – и стала возиться в углу кухни. Если она не подслушивала – считайте меня демократкой. Наконец поток излияний иссяк – и я получила возможность попросить что-нибудь из вещей умершей девушки. Дескать, надо с ее душой поговорить, тогда она успокоится и перестанет других губить. Ересь, конечно. Но и сказать правду язык не поворачивался. Вы один раз ребенка потеряли, а я ее еще раз пришибу. За свинский характер и многочисленные убийства. Каково это слышать родителям?

Мать Тайи с траурным лицом вынесла нам что-то вроде половой тряпки, в которой я с трудом опознала юбку. Бывшую. Очень давно бывшую. И собралась возмутиться, но Тёрн покачал головой:

– Не надо. Жди.

– Ясно же, что нам все врут!

– Не все. Только половину.

– И чего ждать?

– Так, мелочи…

Мы свернули за угол, где нас уже не было видно, – и остановились. Тёрн привычным жестом притянул меня к себе – чтобы я могла облокотиться и стоять удобнее.

– Это ненадолго. Если я все правильно понял…

– Так чего мы ждем?

– Сейчас увидишь.

Я поняла, что элвар настроен разводить таинственность, и смирилась.

– А что ты выяснил из разума этого типа?

– Кое-что очень интересное. Тайя ему, по его предположениям, даже не родная дочь.

– Упс… А чья?

– Якобы еще до свадьбы ее мать загуляла с мимоезжим колдуном…

Я вспомнила нехороший взгляд жены мясника…

– А знаешь, ведь она ведьма.

– Вот как?

– Да. К нам в Универ ее бы не взяли, заговоры составлять тоже сложно, природу она чуять не умеет, но сильно подозреваю, что любые гадости, которых она желает, – сбываются. И у нее есть то, что называют «дурным глазом».

– Дочка в нее пошла?

– Скорее она – в дочку. Ты же знаешь, если обычная женщина носит ребенка-мага, она невольно сама начинает меняться…

Элвар знал. Он ведь знал все, что творится в моей памяти. А это нам особо подчеркивали на уроках эфироведения. И предупреждали парней, чтобы те строго контролировали своих дам сердца… и прочих частей тела. А то бывали случаи… такие женщины и горели, и наводнения устраивали, и разную нечисть призывали на свою и чужие головы, и проклятия сгоряча накладывали, да такие, что дипломированные некроманты за голову хватались. И парни старались быть осторожнее.

Из-за угла на дикой скорости вылетела вторая дочка мясника.

– Ой!

– Не ой, а добрый день, – поздоровалась я. Налетела она, конечно, не на меня, а на элвара, но… а вот не фиг! Мое! И другим к нему прислоняться запрещается! Отлепись от него, зараза! Вцепилась, как липкий пластырь!

То ли мои флюиды достигли разума девчонки, то ли что еще, но минуты через две она отлепилась от элвара и похлопала на меня неожиданно умными и ясными глазками.

– Меня Рила Утторш зовут, госпожа ведьма… господин элвар.

– И с чем пожаловала, Рила? – голос Тёрна был мягким, хоть на хлеб намазывай.

– Вы у мамы просили вещичку Тайкину. Так вот. Наврала она вам все. И вещь эта не ее. А ее – вот.

И девушка протянула нам тоненькую голубую ленточку.

Я с благодарностью приняла ее и поняла, что это именно то. Пальцы аж покалывало от нехорошего ощущения.

– М-да. Рила, а что ты можешь про свою сестру рассказать?