ухмыляющейся пляски смерти безжалостно выставленного напоказ черепа.

На мгновение Эш почувствовал, что может потерять сознание, но взял себя в руки, меж тем как Дельфина продолжала говорить.

– Что еще хуже, у Льюиса наличествует эпилептическое заболевание, известное как синдром Леннокса-Гасто, хотя мы можем контролировать припадки с помощью лекарств, а также гемофилия, которая крайне опасна, потому что малейший порез его тела означает кровотечение, остановить которое практически невозможно.

Дельфина сделала паузу, надеясь, что Эш сумеет совладать с собой.

– Есть определенные породы земноводных, имеющих полупрозрачную кожу, как у Льюиса, – объяснила она. – Например, ольмы, слепые южноафриканские саламандры. Японские ученые создали прозрачных лягушек для медицинских исследований, что позволяет им видеть детали внутренних органов и кровеносные сосуды. Органы лягушки можно исследовать на протяжении всей ее жизни и, например, изучать, как определенные химические вещества воздействуют на кости. И, конечно, в глубинах океана существует бесчисленное множество прозрачных видов, например, медузы, морские черви, морские улитки и осьминоги, которые эволюционировали к прозрачности как одной из форм камуфляжа. В очень глубоких областях океанов есть виды настолько легкие, что они практически невидимы, в чем и состоит их способ справиться с огромным давлением вокруг, которое сокрушило бы незащищенного человека или обычную рыбу.

Следующий вопрос исследователя удивил ее своей простотой.

– Как он спит? Его веки словно бы из тончайшей ткани. Есть ли какая-нибудь разница, когда он их закрывает?

– Практически нет, – ответила Дельфина. – Просто он спит в темной комнате. Яркий свет ему в любом случае неприятен – как видишь, все лампы в этой комнате низкой мощности. Даже когда я вожу его по вечерам на прогулку, он надевает темные очки. Естественно, из-за своей сверхчувствительной кожи он избегает яркого солнечного света.

– А другие гости о нем знают? Как они реагируют?

– Они редко его видят, но за столь долгое время большинство из них к нему привыкли.

Сочувствие к молодому человеку еще только начинало одолевать отвращение, когда Эш оглядел комнату. Он отметил ее избыточную мягкость; на этой площади вряд ли можно было разместить много мебели, но то, что имелось, было отмечено своего рода минималистской роскошью – кровать с шелковыми простынями, стенные шкафы, заставленные книжные полки, шифоньер (хотя Эш не мог вообразить в нем обилие одежды), маленький стол с изящной резьбой, резные стулья, а также красивое мягкое кресло с изогнутыми подлокотниками и ножками. Имелось дорогое с виду радио, но телевизор отсутствовал. И никаких зеркал.

Дельфина продолжала говорить:

– В коже Льюиса не хватает двух естественных слоев. Верхний слой, эпидермис, представляет собой щит из мертвых клеток кожи прямо на поверхности, а нижние слои постоянно производят новые клетки и выталкивают их к этой поверхности. Пробираясь наружу, новые клетки продолжают цикл, в котором старые клетки утрачиваются и обновляются за период от четырнадцати до двадцати восьми дней. Каждые сутки эпидермис теряет где-то в районе тридцати тысяч клеток кожи…

Эшу стало ясно, что Дельфина растягивает свое объяснение, чтобы он мог привыкнуть к представшему перед ним зрелищу. Он по-прежнему находил это трудным, но ее метод понемногу стал действовать. Он начинал видеть Льюиса не столько уродом, сколько ужасно несчастным человеком.

– Под эпидермисом должны быть два других слоя: дерма, которая в основном состоит из белковых волокон, известных как коллаген, и которая придает коже упругость, а под ней – подкожный слой, состоящий из мышц и жира, который защищает организм от сурового внешнего мира. У Льюиса последние два слоя почти полностью отсутствуют, и никто здесь до сих пор не понял почему.

– Но должны же быть и другие места, куда можно было бы направить Льюиса; специалисты, которые могли бы выяснить причину и, возможно, даже предложить лечение? – возразил Эш.

Дельфина чуть не улыбнулась. Ее усилия, направленные на очеловечивание своего пациента в глазах Эша, приносили плоды: Дэвид впервые назвал Льюиса по имени.

– Поверь мне, – мягко ответила она, – Комрек располагает средствами, чтобы привлечь лучших ученых-медиков откуда угодно, и доктор Причард прочесал весь мир в поисках того, кто мог бы вылечить Льюиса, но без успеха.

Эш медленно покачал головой. Чем больше он узнавал о Комреке, тем глубже становилась тайна.

– Как получилось, что Льюис может видеть? Разве не требуется наличие чего-то твердого позади зрачков, кроме костей, чтобы отражать световые лучи обратно на хрусталик?

– Если взять офтальмоскоп, можно увидеть, что в задней части каждого глаза у него есть сетчатка из более ста миллионов светочувствительных клеток, которые регистрируют изображение, проецируемое на них, и преобразуют его в структуру электрических импульсов, которые по зрительному нерву передаются в мозг.

– Поверю тебе на слово, – ответил Эш, не испытывая никакого желания проводить более тщательную проверку.

– На самом деле, – продолжала информировать его Дельфина, – у Льюиса идеальное зрение, хотя яркий свет, иногда даже умеренный солнечный