На счастье, у перекрёстка, на углу улицы Терешковой, ещё стоял фургончик–кофейня. Такие штуковины наш герой видал и в своём времени; там они, правда, устраивались на платформе МАЗ, хотя сути это не меняло; продавали в них не кофе, а мате или чай, но из сериалов и книг Артур прекрасно знал, что в десятые годы люди и шагу не могли ступить без чашечки кофе — старинного, ныне полузабытого и дорогущего, но, говорят, вкуснейшего напитка.
— Можно кружечку компрессино, — обратился Саламатин к юному продавцу в коричневом фартуке.
— Как–как?
Артур и сам понял, что сморозил глупость, и поспешил исправиться:
— То есть, я хотел сказать, кружечку англичано.
— Американо?
— Да, да.
— Пятьдесят шесть.
— Копеек?
— Рублей, — продавец почему–то засмеялся, словно Саламатин пошутил.
— Что?! Вы серьёзно? Ведь кофе в вашем времени было дешёвым!
— Что вы говорите? — черноволосая девушка, варившая кофе в глубине фургона, повернулась к окошку, — в каком это «нашем» времени?
— Ну, я имел в виду, вроде бы, раньше все пили кофе… то есть, я хочу сказать, сейчас все пьют кофе, — Саламатин почувствовал, что разговор явно уходит куда–то не туда, — но ладно, если оно такое дорогое, я его покупать не буду.
— Не «оно», а «он», — заметил продавец, — не хотите — не поку…
— Постой, — перебила его девушка и обратилась к Артуру, — я вам налью кофе бесплатно, если вы объясните мне, что такое «наше» время.
— Ваше время, — Саламатин с интересом смотрел на то, как его собеседница готовит американо, — это то время, в котором вы живёте. Вы поверите мне, если я скажу, что сегодня переместился в ваше время из будущего?
— Могу и поверить, — продавщица подала Артуру кружку, — если вы меня в этом убедите.
— Вот, пожалуйста, — тот достал из кармана коммуникатор — надо же, какая удача! Похоже, дело пошло–таки на лад.
— Да, это очень интересный прибор. Он может телепортировать вас в другую галактику?
— Нет, что вы, это простой коммуникатор.
— Ах, коммуникатор! Конечно, как я сразу не догадалась. А скажите…
— Послушайте, вообще–то было бы хорошо, если бы вы связались с властями.
— Вот как?
— Да, да. Я должен спасти Россию от скорой гибели.
— А, я понимаю, понимаю. Ожидается вторжение инопланетян?
— Нет, просто Китай и Белоруссия…
— В них случится зомби–апокалипсис?
— Лена, хватит, — вмешался продавец, — это нехорошо.
— Что?
— Нехорошо издеваться над больным человеком.
— При чём здесь больной? Это просто такая шутка. Ведь правда? — Лена посмотрела на Саламатина.
— Отстаньте от меня, — тихо сказал тот и ушёл, оставив кофе нетронутым.
Между тем темнело. Ещё с полчаса Артур слонялся по улицам; потом нашёл тихий, заросший клёном, черёмухой и бурьяном дворик, залез там в обшарпанную беседку и устроился на узкой скамейке.
…Из лесу потянуло холодом и сыростью; в сухой траве умолкли кузнечики, в кронах деревьев стихли голоса птиц. Солнце исчезло за высокими соснами и берёзами, скатившись на запад, туда, где далеко, за лесом, плескались зелёные, как бутылочное стекло, волны рукотворного моря. Последние золотые лучи проникали сквозь ветви деревьев и падали на беседку, на разноцветные стены домов, на холодную серую землю, освещая их мягким, радостным светом. Какой–то запоздалый пешеход быстрым шагом прошёл по тропинке; под его ногами тихо зашуршали листья. Где–то хлопнуло окно, проскрипела дверь; а Артур всё лежал на скамейке, смотрел на далёкое фиолетовое небо с серебряно–жёлтыми пятнами облаков и, засыпая, думал о том, что вот этот соседний дом — его родное жилище, но он никогда туда не вернётся; что ему уже не посидеть на этом балконе, который было видно сквозь ажурную решётку беседки, и не выглянуть в это окно, что глядело на него своим чёрным квадратным глазом чуть левее. Думал он и о том, что ни Белорусская Федерация, ни Китай не имеют права владеть русскими землями и что он приложит все силы к тому, чтобы уберечь Россию от катастрофы, и о том, что не грустить ему нужно, а радоваться, потому что любой истинно русский (ни я, ни кто угодно другой не сможет объяснить вам, что такое истинно русский и чем он отличается от неистинно русского) отдал бы всё за такой прекрасный шанс пустить историю в другое русло и сохранить величие своей (Белорусская Федерация, в принципе, тоже была вполне себе русской и вообще жилось там неплохо, но она не была
