— Анаис? — Император повернул голову в мою сторону.

— Да, — растерянно пролепетала я. — Возможно, это неплохая идея.

— Отлично, в таком случае я немедленно прикажу подготовить поместье к вашему приезду. А до тех пор у меня найдется для вас несколько поручений. Кроме того, я хочу, чтобы вы продолжили занятия магией. Лир Чиарр, наш придворный маг, и его старший ученик займутся вашим обучением начиная с завтрашнего дня. А послезавтра…

Судя по всему, Дейрек решил приобщить нас к работе на благо Империи. Дарелу предстояло сопровождать его и Дианира на дипломатических встречах и присутствовать на Совете, а мне — составлять компанию Елении и Грейс в их визитах в храмы, больницы, монастыри и школы, на приемах, вечерах и чаепитиях, устраиваемых для дам высшего дворянства.

Я скучающе выслушивала его монолог, медленно и бесшумно размешивая в чашке давно растаявший сахар, пока не вздрогнула от внезапных слов, прозвучавших совсем другим тоном:

— Кстати, моя дорогая, чуть не забыл сказать вам, что получил известие от ваших родителей.

Я вскинула голову. Император смотрел на меня со странным выражением, которое я бы охарактеризовала как любопытство. Так ученые смотрят на подопытное создание: «А если отрезать лягушке одну лапку, она сможет прыгать?» И выражение это мне ничего хорошего не предвещало.

— И что же они пишут? — как можно ровнее поинтересовалась я.

— Они передают вам с Дарелом свои искренние поздравления, желают долгих лет счастливой супружеской жизни и обещают непременно навестить вас…

У меня даже сердце забилось быстрее. Они приедут? Неужели я наконец-то смогу их увидеть? Но Император, как оказалось, не закончил.

— …Чтобы лично поздравить с рождением первенца.

Я непонимающе нахмурилась. Какой первенец? Мы только-только поженились!

И лишь спустя несколько мгновений под этим испытующим взглядом до меня наконец дошло…

Это не известие от родителей. Это условие, при котором мне разрешено будет их увидеть. И я еще наивно полагала, что свадьба положит конец этим играм!

— Вы… — я даже не нашла слов для ответа, просто смотрела в чуть прищуренные глаза Императора и понимала — еще немного, и я не смогу удержать себя в руках. — Вы… вы чудовище…

Я вскочила, швырнув салфетку в тарелку с недоеденным завтраком, и вылетела из комнаты.

Мне было все равно, что обо мне подумают встречные люди. Я почти бежала, не разбирая дороги, не обращая внимания на поклоны, чувствуя, как на глазах выступают злые слезы. Зачем? Зачем он это сделал? Ему понравилось, как на меня подействовали его угрозы перед свадьбой?

Сейчас стало только хуже. Мне захотелось спуститься в конюшню, вскочить на первого же коня и умчаться из дворца, не разбирая дороги. И я, возможно, так бы и сделала, не покажись на моем пути высокие витражные двери сада Лилий. Поддавшись внезапному порыву, я решительно их толкнула и прошагала по извилистой дорожке в самую глубь.

Влажный воздух, приправленный цветочными ароматами, кружил голову. Я обессиленно опустилась на скамейку, а потом забралась на нее с ногами и расплакалась, уткнувшись головой в колени, выплескивая все переживания, которые накопились в душе за последние недели.

Сквозь рыдания до меня вдруг долетел хруст гравия под чьими-то торопливыми шагами.

— Уйди. Я не хочу никого видеть, — всхлипнула я, ни капельки не сомневаясь в личности человека, нанесшего мне визит.

— И когда, позволь спросить, эти слова на меня действовали? — подтвердил мою догадку насмешливый голос.

— Но могу же я надеяться, что однажды подействуют!

Янтарь неопределенно хмыкнул, намекая на тщетность этих надежд, и плюхнулся рядом.

— Ну, и чего страдаем?

— Я не страдаю, я злю-у-усь, — старательно проревела я.

— Тебе не кажется, что ты как-то странно злишься?

— Если я буду злиться, как обычно, мне голову отру-у-убят.

— За что?

— За попытку убийства его императорского величества парой десятков ледяных стре-е-ел.

— В этом есть смысл, — вздохнул огневик. — А ну-ка иди сюда, злюка моя.

Он обнял меня за плечи, а в следующее мгновение произошло нечто странное, и я каким-то чудесным образом оказалась у него на коленях.

— Все, можешь дальше злиться, — объявил он, заключая меня в кольцо рук.

Я шмыгнула носом, всхлипнула на пробу и внезапно поняла, что, когда тебя, утешая, поглаживают по спине и позволяют судорожно сминать рубашку, орошая ее слезами, рыдается лучше. А потому еще активнее предалась этому занятию.

Злость и отчаяние постепенно сходили на нет, как и слезы. Я затихла, остаточно вздрагивая, и уткнулась лбом в шею огневика, боясь поднять голову.