После обеда, который накрыли в столовой консульства, Жданов решил прогуляться. Его спутники после шести дней в седлах предпочли нуждам духовным телесные – иными словами, решили как следует отоспаться. Выяснив это еще за обедом, Георгий Филимонович намеревался совершить намеченный моцион в одиночку. К некоторому его удивлению, на выходе он обнаружил Щербатского, в сопровождении двух казаков намеревавшегося покинуть консульство.

– Узнаю тебя, Жорж, – приветствовал товарища Федор Ипполитович. – Мне стоило предположить, что твоя неугомонная натура не даст тебе ни минуты покоя.

– Само это место не располагает к праздности, – невозмутимо ответил Жданов, – к тому же, полагаю, у меня будет предостаточно времени для отдыха в последующие месяцы.

Щербатской улыбнулся.

– Ты думаешь? Признаюсь, я тоже полагал, что мое пребывание здесь будет спокойным и размеренным, но… – он сделал короткую паузу, бросив на Жданова понимающий взгляд, – как ты верно заметил, этот город не располагает к праздности. Скорее напротив – он требует действий.

Какое-то время он возился с застежками шубы, затем вдруг замер, посещенный неожиданной мыслью.

– К слову, Жорж, как твой монгольский?

– Сносно, – ответил Жданов и продолжил уже на языке степняков: – Не могу хвастать большим опытом, но со встречными пару раз беседовать пришлось. Выходило не так уж и плохо.

– Прекрасно, – улыбнулся Щербатской. – Я отправляюсь на встречу с Агваном Доржиевым. Между нами было договорено о двух визитерах, но Буда Рабданов, который должен был сопровождать меня – близкий друг и соратник Доржиева, к слову, – внезапно занемог.

– Ты, Федор Ипполитович, что-то недоговариваешь, – покачал головой Жданов. – Я хоть и не великий знаток этих краев, но о такой заметной личности, как Доржиев, само собой, наслышан. Во-первых, он прекрасно говорит по-русски. А во-вторых – к чему тебе брать с собой меня, человека несведущего в здешних делах? Неужто во всей колонии не нашлось никого более подходящего?

Щербатской сопровождал вопросы Георгия Филимоновича спокойными кивками.

– Ты все верно говоришь, Жорж. Мне нет причин что-то скрывать от тебя – из всех возможных спутников по-настоящему полезен мне мог быть только Рабданов. Но, поскольку ему сопровождать меня возможности нет, я уж было решил отправиться к Доржиеву сам-один. Тебя же я знаю как человека умного и проницательного, и встреча с такой незаурядной личностью, как Агван Лобсан, тебе наверняка будет интересна.

– И только ради моего интереса ты решил взять меня на эту встречу? – Жданов смотрел на товарища с явным недоверием. Федор Ипполитович пожал плечами:

– Как знать, как знать… В любом случае выбор за тобой.

– Змий, – хлопнув Щербатского по плечу, с улыбкой резюмировал Жданов. – Веди.

Выйдя из здания, товарищи двинулись по сложному пути в лабиринте ургских улиц меж монастырей и храмов.

– Удивительнейшее место, доложу я тебе, – говорил Федор Ипполитович. – По оценкам моих предшественников, сейчас в Урге проживает около двадцати пяти тысяч человек, из которых половина – ламы и иные лица, так или иначе причастные к культу. Поразительно! Можешь ли ты себе представить чтобы в Петербурге или в Москве половину населения составляли православные священники и чернецы?

Жданов кивнул, но от комментария воздержался.

– Таков феномен теократического государства, – продолжал Щербатской, – здесь духовенство заменяет собой аристократию, и я вижу в этом определенно положительный аспект. Вне всякого сомнения, человек остается человеком, сколь бы высоким духовным саном он ни был облечен, – и все же Богдо-гэгэн, далай-лама и панчен-лама связаны куда более прочными устоями религиозной морали, нежели европейские монархи.

– Неужто, Федор, ты предлагаешь вручить всю полноту власти московскому патриарху и Святейшему Синоду? – полушутя поинтересовался Жданов.

Товарищ его отрицательно мотнул головой:

– Ни в коем случае. Православие слишком долго существовало в тени и по милости власти светской, чтобы сегодня быть способным к самостоятельным действиям государственного масштаба. Нет, любезный мой Георгий Филимонович, каждый народ следует своим путем, и глупо рассчитывать на благоденствие и процветание, слепо копируя чужие порядки…

– Петр Великий не согласился бы с тобой.

– Ах, оставь. К чему сейчас эти отстраненные рассуждения? Как бы ни старался первый русский император обустроить Россию по образу и подобию немецких княжеств, все равно вышло не так. Тесно славянину немецкое платье. Да и азиатский халат не пришелся бы впору. Оставим этот разговор. Я хочу рассказать тебе о цели нашего визита.

– Как пожелаешь, – без колебаний согласился Жданов, – и какова же цель?

Щербатской снял рукавицу и потер раскрасневшиеся на морозе щеки.

– Если тебе доводилось слышать о Доржиеве, ты наверняка знаешь, какое положение он занимает.

– Буду признателен, если ты прояснишь это, – признался Жданов. – Поскольку знания мои об этом человеке ограничиваются газетными заметками