– Георгий Филимонович, скромность, вне сомнений, входит в число ваших добродетелей, но давайте оставим демонстрацию ее до лучших времен. Сейчас мне важен ваш ответ.

Жданов отрицательно покачал головой.

– Каким бы лестным ни было ваше предложение, я вынужден ответить отказом. Я уже связан обязательствами перед Петром Кузьмичом, и оставить его сейчас, когда замену подобрать нет никакой возможности, было бы верхом неуважения – а неуважение к этому человеку я проявить не могу.

Жданов помолчал какое-то время, глядя консулу в глаза. Люба также не нарушал тишины. Наконец он распрямился, поведя онемевшими от долгой бумажной работы плечами, и произнес неспешно:

– Ну что же, в таком случае я желаю вам удачного путешествия. Еще раз благодарю за оказанную помощь. Я всенепременно напишу об этом в официальном отчете.

– Я бы не хотел этого, Владимир Федорович, – поднимаясь, произнес Жданов. – Но, в свою очередь, могу сказать, что в том случае, если при моем повторном посещении Урги по возвращении из экспедиции предложение ваше все еще останется в силе…

– Останется. – Люба взглянул на Георгия Филимоновича пристально, в своей обычной манере.

Жданов кивнул. На лице его проступила легкая, почти что юношески-мечтательная улыбка.

– В таком случае, я обещаю серьезно его обдумать. Есть в этом городе нечто притягательное.

Человек, проведший в Урге десять лет, ответил на улыбку, едва обозначив свои чувства легким движением губ.

– Без сомнения есть, Георгий Филимонович.

С тем они и расстались. Следующей их встрече суждено было произойти только спустя три года, в те тревожные дни, когда Богдо-гэгэн, поддерживаемый знатью и народом, взял себе титул богдыхана, а Монгольскую землю провозгласил свободной от китайской власти. Агонизирующая Циньская империя, испугавшись могучего северного соседа, не решилась силой оружия усмирить мятежную провинцию. Впрочем, империя Российская в те дни также не могла похвастаться крепким здоровьем. Крушение двух монархий произошло почти одновременно – как и многих других во всех концах света. И с крушением этим начался новый виток истории, в том числе истории монгольской, лихой и страшный, в котором Георгию Филимоновичу Жданову еще предстояло сыграть свою, пускай и не слишком заметную, роль.

Один мой друг, имя которого я здесь называть не буду, и вскоре вы поймете, почему, служил в органах правопорядка, а точнее – в «убойном» отделе милиции. Был он там не то что за главного, но и не в рядовых сотрудниках ходил. При этом человек он характера самого серьезного, к глупым шуткам не склонный, что позволяло мне всегда и во всем доверять ему, что бы он мне ни рассказывал.

Однажды этот мой приятель пришел ко мне, не то чтоб с официальным визитом, а скорее по старой привычке. Каждый из нас, двух одиноких холостяков, мог зайти к другому в любое время дня и ночи просто так, без предупреждения, узнать, как дела, и перекинуться парой ничего не значащих фраз. Шел 199… год, политические и финансовые бомбы взрывались одна за другой, мир был грязен и пах падалью, как заваленная отходами подворотня. Персональный компьютер считался роскошью (лично я пользовался печатной машинкой), а словечки «вай-фай» и «мобильник» еще не успели войти в обывательский лексикон. Зато люди чаще заглядывали друг к другу в гости и предпочитали живое общение кривому зеркалу онлайна.

В тот день друг мой выглядел мрачнее обычного, даже лицом был бледен, а под глазами – синеватые пятна, словно несколько суток век не смыкал. Мы прошли с ним на кухню, где я налил ему и себе горячего крепкого чаю и поинтересовался:

– Неважно выглядишь. Может, случилось что?

Сначала он не ответил. Лишь молча пригубил ароматной жидкости, грея ладони о стенки кружки, хотя на дворе уже вовсю зеленела листва, а ласковое весеннее солнце щедро одаривало улицы теплом. Посидев так какое-то время, он спросил вдруг, нет ли у меня чего покрепче (хотя мы с ним редко выпивали вместе, у каждого были дела, работа, да и ни я, ни он спиртным особо не увлекались). А потом, когда я достал из буфета припасенную еще с новогодних праздников бутылочку коньяка и пару граненых стаканов, он сказал:

– Знаешь, хочу тебе одну вещь передать. Мне от нее плохо становится, если читать начинаю, а тебе как писателю-детективщику может и пригодиться.

Заинтересовавшись – что это за «вещь» такая, что от нее вполне себе опытному милиционеру плохо становится? – я присел напротив и выжидающе посмотрел на гостя.

– С неделю назад поймали мы одного… душегуба, – продолжил он. – Правда, что душегуба, по-другому не скажешь! Совершенно сумасшедший оказался. Нам в контору позвонил кто-то, увидев поутру голого мужика – представляешь? – во дворе жилой пятиэтажки.

– Ну мало ли психов развелось…

– Погоди. Он не только голый был, но и с ног до головы буквально весь покрыт кровью. Причем не своей.