Норвежское море. Утро 15 сентября 1950.

Что есть счастье для рыбака — вернуться домой с хорошим уловом. И больше ничего не надо!

Кнуд Эриксен был доволен. Заработок за этот рейс обещал быть особенно удачным — и улов в трюме, и груз на корме, и задаток в кармане! И мотор работал как часы, после того как его в Лервике перебрали, подтянули, отладили — тоже, во исполнение своей части договора. Британцы, это истинные джентльмены, с ними приятно иметь дело! И выгодно — ну какой же дурак откажется?

От Шетландских островов до берегов Норвегии и двухсот миль не будет! Для крепкого суденышка с опытным экипажем, не расстояние — вот почему занятие контрабандой тут было делом давним, наследственным и почетным. Процветающим даже в войну — особенно в войну, и в эту, и в прошлую. Чего только старому Эриксену не пришлось возить на своей «Марте» — и самые разные грузы, и людей, что в ту сторону, что в эту. И держать язык за зубами, что тоже было оценено — вы спросите, откуда Эриксен знает кое-кого из больших людей в Англии, в том числе и тех, кто носит погоны? Да и медаль за участие в Сопротивлении, это тоже приятно, сыновьям показать, и внукам. Вон они все — Юхан, Рагнар, Маркус, Стефен. И Эрик, сын Юхана, старшего сынка — уже работает, вместе со всеми. Шесть человек вполне достаточно для такого суденышка как «Марта», хотя в сезон, не помешало бы нанять еще двоих-троих. Но когда ты получаешь деньги не только с рыбы, лучше, чтобы на борту были лишь свои, на кого можешь положиться.

Мала «Марта», низко сидит на воде. В шторм волны через палубу перекатываются. Зато с сетью удобно работать. И силуэт незаметный, особенно ночью или в туман. Да и ясным днем здесь штиль бывает редко, прячется судно между волнами. Немцам ни разу перехватить не удалось. Сложно военным катерам долго в море болтаться, для другого они созданы — из базы выскочить, и сразу назад. Потому, германская морская охрана была из мобилизованных и вооруженных траулеров и китобойцев — а от них «Марта» и убежать могла. Самолеты, это серьезнее — но тут главное было, ночью нейтральную зону быстро проскочить, а у своих берегов немцы рыбаков не трогали, рыба ведь и им нужна! Да и не летают самолеты в плохую погоду, когда штормит, и облака низко совсем, как сейчас. Так что — проскочим.

Четыре бочки на корме, укрытые брезентом. Самый ценный груз. За который Эриксен получит, когда выйдет окончательный расчет, больше, чем за пару самых удачных уловов! И погода самая подходящая — туман! Когда большому кораблю очень опасно вблизи берега и скал — но «Марта» такая маленькая, и поворотливая, и сидит неглубоко, а главное, Эриксен уже сорок лет ходит в этих водах и знает их как свои пять пальцев. Через пару часов они выйдут на широту Буде, а там уже рукой подать до Лофотен, цели их путешествия — правда, между островами придется попетлять, но Эриксен проходы знает, куда чужак не полезет ни за что! Немцы там не ходили никогда. Надежда, что и советские столь же благоразумны?

Не то чтобы Эриксен по-особому не любил русских. Просто, норвежцы — упрямый народ, и не любезны к чужакам. Тут своим-то прокормиться едва хватает! А как Советы, «освободив» от немцев север, с чего-то решили оттуда не уходить, это было подлинное свинство! Зато оттуда на юг побежали не сумевшие ужиться с колхозными порядками, отчего и в свободной Норвегии стало тесновато. Что не прибавило у Эриксена (и не у него одного) любви к СССР.

Нет, русские вели себя в целом прилично, не грабили, не бесчинствовали. И не загоняли всех в «колхозы», как пугали газеты, привозимые с юга — что всех на работу строем, и комиссар с плеткой указывает, кому и чем заниматься, а кто будет плохо работать, тому еды не дадут. Но гнули все так, что работать на себя становилось невыгодно. Коммунам и скидки с налога, и горючее дешевле — а единоличников обложили так, что едва сводишь концы с концами, от хорошей жизни что ли Эриксен занялся тем, что везет сейчас? Это ведь не контрабанда, если поймают — в этом Советы были неумолимы: капитану судна расстрел, всему экипажу тюрьма, если повезет, а могут и их тоже… И на всю общину штраф, значит и жене Марте с дочкой Хельгой житья не станет — конечно, Эриксен был в коммуне очень уважаемым человеком, и не было принято по вековым неписанным законам выдавать своих чужакам; пожалуй, и знал кто-то, чем Эриксен занимается, уж сосед, старый Йен Клаусен точно догадывался, но с доносом в русскую комендатуру не шел — но по тем же правилам, подставлять под удар всех было очень не хорошо, так что все молчат, лишь пока Эриксена не поймали. Так и в войну было то же самое — общее молчание, круговая порука, и угроза попасть в гестапо, если не повезет, но Один и Локи оказались милостивы! Так и теперь.

Что еще остается? Советские не могут понять, чем норвежская община отличается от русского колхоза. А истина в том, что на суровом побережье, где до мая снег лежит и берегом не прокормишься, а на море частые шторма, выжить самостоятельно могут лишь очень большие и крепкие семьи, где много сильных работников. А прочим приходится объединяться в коммуны, поддерживающие друг друга, вместе заботящиеся о детях и стариках — но все же это больше похоже на стаю вольных волков, чем на стадо овец, послушное пастуху. При понимании того, что полностью свободным не выжить, возможность свободы ценилась весьма высоко. Иметь свое судно, пусть не такие как «Фенрир», двухсоттонный китобоец, на котором Свен Матиссен перед войной ходил в воды близ Антарктиды — но и восьмидесятитонная «Марта» тоже, вполне соответствует тому, что подобает крепкому хозяину! Стоять на палубе и знать, что ты — капитан, а не наемный работник. Разве это не стоит риска? И кто ходит в море уже почти полвека, с малых лет, давно уже привык к опасностям. В